Мир в стихах Григория Стариковского находится словно бы на грани исчезновения. Видимый (и мыслимый) «пейзаж после битвы» разорван на множество перекликающихся между собой фрагментов, в них осыпается штукатурка, летит вулканический италийский пепел, все расползается по швам, покрывается трещинами. Стихотворение строится как руина, где главное — зияние и пробел. И все же в разломах исторических плит сквозит, как ветер, память о другом пейзаже, о мире на грани рождения. Григорий Стариковский (р. 1971) — поэт, переводчик, эссеист. Родился и вырос в Москве. В США с 1992 года. Закончил Колумбийский университет (кафедра классической филологии), преподает латынь в школе. Переводил Пиндара, Проперция, Вергилия, Авла Персия, «Одиссею» (песни 9–12), Софокла («Царь Эдип»), а также стихи Уолта Уитмена, Уильяма Карлоса Уильямса, Луиса Макниса, Дерека Уолкотта, Шеймуса Хини и др. Сборники стихов «Левиты и певцы» (2013) и «Автономный источник» (2017). Живет в пригороде Нью-Йорка.
tu ne quaesieris… Гораций, Оды 1.11 не спрашивай, знать немыслимо, чем это всё для тебя, для меня закончится, забудь свои графики и прогнозы; что будет, то и вынесем, много ли весен достанется, или в последний раз эта, цветущая, гнет океанские волны береговым базальтом; будь умницей, разливай вино, не думай, что будет длинен отрезок недолгий. пока мы беседуем, время завидует нам и скользит отсюда, крепко сожми этот день, а дальше — не надо туда смотреть и верить.