чтобы быть «еретиком», нужно существовать внутри христианской системы координат. А язычник — явно снаружи. Он, конечно, враг, но враг честный: носит вражескую форму и не скрывает своей враждебности. В отличие от коварного «еретика», который вредит изнутри.
Теперь давайте разберемся, кого называют еретиками. Я бы сформулировал так: «еретик» — это тот, кто проиграл. По сути, официальная история церкви — это всегда история единственно правильной традиции, последователи которой раз за разом доблестно отбиваются от коварных «еретиков».
Православный христианин верует в Церковь, с большой буквы, не в смысле в архитектурную постройку, а в смысле в Церковь как в совокупность всех верующих, в которой глава — сам Христос.
Так хлысты прошли свой путь от встречи с Богом на горе Городи́на через гонения и подполья — в Уругвай, а затем назад в СССР, чтобы навсегда раствориться в том море низовой религиозности, которое их породило.
В середине XVII века патриарх Никон при поддержке царя Алексея Михайловича провел церковные реформы. Он хотел унифицировать русские или московские каноны с канонами остального православного мира. Эта сверка не проводилась несколько столетий, и к тому моменту московское православное богослужение довольно сильно отличалось от украинского, греческого или болгарского. Отчасти это произошло из-за того, что Киевское, а потом Московское государство, включенное в монгольскую орбиту, были изолированы от остального православного мира. Отчасти — потому, что сам остальной православный мир оказался в орбите католической церкви, а в случае греков, сербов и болгар — мусульманской Османской империи. Расхождения существовали, и по мере того, как московские границы двигались на запад, к православным же украинцам и беларусам, возникало взаимное непонимание. С этим надо было что-то делать.
Патриарх Никон выбрал самый радикальный путь — просто перенять условно западный вариант канонов и богослужения. «Иисус» писать с двумя «и», а не с одной, как раньше, креститься тремя перстами, а не двумя, и так далее. Плюс масса исправлений в богослужебных книгах. Разумеется, все это вызвало взрыв протеста. Огромная часть православных подданных московского царя, тех, кого в дальнейшем будут называть старообрядцами — а еще, конечно, раскольниками, еретиками, сектантами, изуверами, фанатиками и мракобесами, — отказалась принять реформу и продолжила верить и практиковать по-старому.
В 1666 году Московский собор, то есть собрание высших православных иерархов Российского государства, официально проклял старый обряд. То есть признал его… «еретическим». Казалось бы, проклял и проклял — ведь люди же могли дальше продолжать молиться, как хотят? К сожалению, нет. Старообрядцы оказались вне закона, поскольку принадлежность к «ереси» — это с точки зрения российского государства XVII века уже уголовное преступление. Против староверов начались массовые репрессии. И ответственность за преследование «еретиков» ложилась на плечи гражданской власти.
Начальник Щербин говорит отцу Симеону: «Вот вы живете здесь в лесу, а чем вы занимаетесь?» Отец ответил: Молимся и книги читаем. Говорит начальник: «Но если книги читаете, а что толку из этого? Что вы знаете?» Говорит отец: Это вам так кажется, что в наших книгах толку нет, мы читаем и знаем, что происходит в мире. Говорит начальник: «Но а что, по-вашему, происходит в мире?» Говорит отец: Мы пророчество сличаем с событием времени и видим, что мир объединяется, и в дальнейшем должно быть одно государство во всем мире. Начальник с веселым взглядом сказал: «Да, справедливо, отец, коммунистическая партия к этому ведет». Говорит отец: «Тогда будет один управитель во всем мире». Начальник радушно ответил: «Да, весь советский народ борется за это». Говорит отец: «Но управитель тот будет Антихрист». Начальник лицо изменил и хмуро возразил: «Нет, наоборот, будет хороший человек».
На этом моменте вы, конечно, скажете: воу-воу, подожди, Игорь. Какой компьютер «Зверь»? Какая Алабама? Какие глобалисты? При чем тут наши пензенские затворники?! А при том, что нет ничего более глобального, чем антиглобализм. Следите за руками.
ждут конца света, вокруг поздняя осень, бурые холмы Пензенской области, женщины в платках, мужики с окладистыми бородами. У входа в подземелье переминаются с ноги на ногу менты, злые от холода и абсурда происходящего. В общем-то, примерно так оно и выглядело.
Может показаться, что в этой истории все понятно. Глубинный народ шизит как может, что с него взять.
Истории совсем не о русских, которые прилепились к евреям, как дразнили субботников в воспоминаниях Анны Чернышевой. А истории о духовных исканиях людей, которые сделали свой выбор быть иудеями и оставались верны этому выбору в антисемитской империи, в атеистическом Советском Союзе, в пустынях Палестины и Израиля и среди ужасов нацистской оккупации и Холокоста. И хотя бо́льшую часть этого пути они прошли вместе с евреями, субботникам удалось сохранить свою инаковость, оставаясь русскими евреями, еврейскими русскими или просто са
Разве это не тот Ленин-богоборец, который написал, например, такие строки:
«…всякий боженька есть труположество <…> всякая религиозная идея, всякая идея о всяком боженьке, всякое кокетничанье с боженькой есть невыразимейшая мерзость…»
