Если сообразить здраво, что нравственные добродетели приютились в промежуточной среде между противоположными им пороками, то нечего будет так удивляться, что еще редкие из москвитян стали твердой ногой на этой средней дороге. Потому что в человеке, после искажения грехом его природы, душевные склонности, вводимые в соблазн примерами, и внешние чувства, находящиеся под обаянием обманчивых предметов, легко свергаются по крутизнам заблуждений в пределы порока, если ум не имеет себе руководителя в свободных науках и в философии, своей или чужой, как дитя в его няньке. К сожалению, все москвитяне лишены этого пособия по собственной их вине.