убедили меня, что я могу стать романистом, а для этого лучше всего уйти с работы в газетной редакции и полностью посвятить себя литературе. Этот жизненный кульбит вылился в пять лет финансовой, физической и метафизической стесненности, три неоконченных романа и жесточайшую депрессию, из-за которой я два месяца не мог встать с кресла перед телевизором.