Он опустил ружье свое, сделал знак гордой и сдержанной вежливости и совершенно повел себя с самосознанием и уверенностью человека, который не привык признавать кого бы то ни было стоящим выше себя. Но пока он играл эту роль с удивительным искусством, в нем все кипело, как в вулкане. Глаза его сверкали, а ноздри раздувались, как у дикого зверя, которому воспрепятствовали сделать смертоносный скачек.