В итоге я в бреду представлял там лица, человеческие фигуры, образы моих погибших товарищей. В этом, наверное, и выражалась моя вина. За то, что я выжил, а они умерли. Но порой я даже был рад снова видеть их. Рад, что они составляли мне компанию.

Жюстиньен вздрогнул. Незадолго до смерти Берроу, а затем Эфраим видели лица на деревьях. Была ли в этом какая-то связь?