в которых воплотились и мировоззрение художника, и его душевные переживания за много лет. Н. Вильмонт в книге «О Борисе Пастернаке» неожиданно спрашивает самого себя: «Был ли Чехов верующим, я не знаю. Пастернак – по нашим земным представлениям – был им. И это сказалось на большем христоцентризме (если можно так выразиться) его стихов. Я имею в виду то, что у позднего Пастернака, в отличие от Чехова, природа не живёт «своей особой жизнью, непонятной, но близкой человеку». Напротив, она – равноправная соучастница в попрании смерти «усильем воскресенья». Здесь достаточно сослаться на его вышеприведённое «На Страстной», на «Рождественскую звезду», «Чудо» (особенно!) и на многие другие стихотворения этого цикла… Важно то, что, если мир, наша многострадальная планета, не преклонится перед Христом как перед «высшим откровением нравственности» (Гёте), мир безусловно «загорится на ходу» и погибнет. Физически, не только морально»