В какой-то момент ты приезжаешь в Москву, Минск или Киев, или туда, откуда ты родом – и вдруг замечаешь, что смотришь по-другому. Это все твое: гвоздики ветеранам, драники, «я нарадзіўся тут». Большой театр, крещенские купания, ВДВ-шники в фонтанах. Украинский борщ на четырех видах мяса, Лавра, трезубец.

И в то же время ты уже живешь не внутри этого всего, или – не только внутри. Реагируешь иначе, иначе проявляешь вежливость и нет-нет да услышишь: у тебя акцент.

Да это у вас там, в Европах, – отвечают тебе люди, которых ты по привычке считаешь друзьями, когда ты открываешь сердце.

У вас, у нас.

Кто ты теперь, если там, где родилась, тебя уже не очень-то и признают, а там, где живешь, никогда не признáют? Если фильтруешь речь, замечая, что в твоей голове поселились вопросы, которые лишь рассмешат соотечественников? Или молчишь о своем детстве, разговаривая с иностранцами?

Какое-то время болтаешься в воздухе без опоры: а что тогда я? Еще бы: у твоей идентичности теперь нет названия. Ты – между, а значит нигде.

Русское слово «счастье» состоит из приставки «с-» (или «со-») и слова «часть» – и означает «быть частью чего-то большего». Но если это большее тебя не принимает? Если ты не вписываешься? Возможно ли тогда счастье?