Теперь спрашивается: как же примирить эти различные идеи, одинаково всемирные, одинаково не желающие и неспособные уступить свое место другому, иначе как с жизнью?

Это невозможнейшая мечта, чуждая сознания того, чем живут народы. Понятно, в мелочах, в несущественном, — все охотно подчинятся идее примирения, тем более, что в этих мелочах легко найти справедливое решение.

Но ни в чем, затрагивающем саму идею существования их, великие нации не могут быть примирены. Если столкновение происходит на таком пункте, который затрагивает всемирную роль великой нации, она уступит только силе, да и то явной, доказанной, убедившись в невозможности борьбы в данный момент, и с затаенной решимостью непременно взять свой реванш.