Пока командир составлял телеграмму, там ни единой души не осталось, кроме телеграфиста, да и тот оттого только не удрал, что зад от сиденья оторвать не мог – как его, труса черномазого, ухватили за загривок да сдавили ему глотку, так до конца и не отпускали.