Фигура тени уже принадлежит царству бестелесных призраков, не говоря уж об аниме и анимусе, которые, судя по всему, проявляются исключительно в виде проекций на других людей. Что касается самости, то она находится полностью за пределами личностной сферы и проявляется (если проявляется вообще) лишь в виде религиозной мифологемы, а ее символы варьируют от высших до низших. Посему всякий, кто идентифицирует себя с дневной половиной своей психической жизни, объявит ночные сновидения не имеющими силы, хотя ночь не короче дня, а всякое сознание явно зиждется на бессознательности, коренится в ней и угасает в ней каждую ночь. Более того, психопатология более или менее уверена в том, чтó может сделать бессознательное с сознанием, и по этой причине уделяет бессознательному внимание, которое обывателю часто кажется необъяснимым. Мы знаем, например, что все, что днем кажется незначительным, ночью видится большим, и наоборот; таким образом, мы знаем, что рядом с тем, что днем мало, всегда маячит то, что ночью велико, пусть оно и незримо.

58 Такое знание является необходимым предусловием любой интеграции – иными словами, некое содержание может быть интегрировано лишь в том случае, если его двойственный аспект переведен в сознание и не только усвоен интеллектом, но и понят согласно его чувственной ценности. Интеллект и чувство, однако, трудно запрячь в одну упряжку – они конфликтуют друг с другом по определению. Тот, кто идентифицирует себя с интеллектуальной точкой зрения, рискует обнаружить, что его чувства противостоят ему как враг в облике анимы; и наоборот, интеллектуальный анимус будет яростно нападать на чувственную позицию. Таким образом, всякому, кто желает совершить трудный подвиг осознания чего-либо не только интеллектуально, но и в соответствии с его чувственной ценностью, так или иначе придется уладить проблему анимы/анимуса с тем, чтобы открыть путь для высшего единства – coniunctio oppositorum. Таково непременное условие целостности.