Ему было не посебе, на душе какая-то тяжесть, что-то в роде раскаяния, овладевающего обыкновенно человеком на другой день после особенно весело проведенного праздника, когда его снова охватывает трезвая, трудовая жизнь. Да и то надо сказать, при дневном свете всякия иллюзии исчезают, и вчерашния удовольствия принимают в наших глазах совсем иную окраску.