Он целовал Оливера. И для Оливера, и для Скэриэла это был не более чем обычный поцелуй. Мне следовало теперь постоянно помнить об этом. Ему ничего не стоит поцеловать и меня. И в этом не будет скрыт какой-то тайный смысл, кроме того, что Скэриэла всего-навсего физически влечёт и к парням.
В то время как я бурно реагировал на любое вторжение в личное пространство, для Скэриэла это, казалось, было такой же обыденностью, как разговор о погоде. Я придавал слишком большое значение отношениям, прикосновениям, разговорам по душам, и мне не хотелось самому стать частью его обыденности. Быть кем-то, о ком он может потом сухо рассказать: «Да, мы поцеловались с ним в ванной». И забыть об этом раз и навсегда. Даже если я что-то и испытывал к нему… А впрочем, лучше сразу похоронить эти чувства. Ни к чему хорошему они не приведут.
– Повторю это ещё раз, если ты сомневаешься в моих словах: ты мне нравишься, Готи. Очень нравишься. А я нравлюсь тебе. Я это вижу и чувствую. – Тут его голос стал ниже, грубее, отдаваясь в каждой клеточке. – Ты позволяешь чужакам ласково тебя называть и удивляешься, почему я злюсь.
– Скэриэл…
– Дай мне, чёрт возьми, закончить, – почти прорычал он, нависая надо мной.
Я застыл на месте, не зная, как реагировать на такую смену настроения. Конечно, я мог оттолкнуть его, ударить, возмутиться, но вместо этого просто стоял и слушал. Меня немного трясло, а ноги стали ватными. Я испытывал страх, но не такой, как с отцом или братом. Это было ощущение чего-то запретного, притягательного и опасного.
– Мы оба знаем, что я не имею на тебя прав, но, если бы у меня была такая возможность, я бы держал тебя в высокой башне подальше от всех. Знаю, что звучит ужасно, но ничего не могу с собой поделать. Я каждый день боюсь, что ты отвернёшься от меня, увлечёшься кем-то другим. Сначала была Оливия, теперь этот Чарли. Вокруг тебя всегда много людей, и все они чего-то хотят. И это меня так злит, ты не представляешь. Я сдерживаюсь каждый божий день, чтобы не сделать ничего лишнего, не отпугнуть своим напором. Но ты мне ни черта не помогаешь. Вместо того чтобы держать дистанцию, целуешь меня. Это жестоко, понимаешь, очень жестоко.
Он прикрыл глаза, сделал глубокий вздох и снова посмотрел на меня.
– Я тебя сейчас поцелую. И это не будет тот невинный поцелуй, которым ты меня одарил у лицея. Один раз, Готи. Всего один раз. Я больше ни о чём не попрошу. – Он внезапно замолчал, облизнул губы и медленно спросил: – Можно?
На лице у него появился красочный румянец. Возможно, и у меня тоже. Его взгляд беспокойно метался по моему лицу: от глаз к губам и обратно.
Скэриэл вытянулся во весь рост и радостно улыбнулся. Попытавшись унять ярость, я отошёл назад. В лунном свете он был чертовски хорош. Так и хотелось разбить ему нос за это.
