Мы разговорились о кино, и я сказала, что как-то раз пересеклась с актрисой Ланой Тёрнер на ужине, куда пришла с теткой, костюмершей на киностудии MGM. Нет, с Ланой я не разговаривала, для этого я слишком застенчива, но я пожала ей руку, когда тетя представила меня. Он сказал «у-а-у-у-у-у» и широко раскрыл свои красивые глаза. Они голубого цвета. Кажется, я ему нравлюсь. Ненавижу себя за наглое вранье. Не знаю, зачем я это делаю, раньше я не врала. А тут перед моими глазами плыли картинки, я имею в виду то, как Лана Тёрнер жмет мне руку посреди золоченных бумажек у поляков. Это ведь единственный званый ужин, на котором мне доводилось бывать. В тот момент я так верила самой себе, что отчетливо ее видела. На ней было белое платье с тоненькой веревочкой вокруг шеи.
Да, я соплячка-соблазнительница & тебе расскажут об этом & ты окажешься прав. Как те люди, которые повторяют вам, что вы ни на что не годитесь, и делают все за вас, не давая вам возможности доказать обратное. Чем больше мы слышим что-то от других, тем скорее начинаем в это верить и соответствовать тому, что о нас думают.
Он ведь только пел, и мне было так хорошо от его пения, всей вселенной было хорошо. Мне хотелось убить эту женщину, а потом сказать, что в жизни у всех есть право плестись позади. Если не в этом возрасте, то когда?
Я часами вычищаю дом, заправляю постели, растягиваю белье. У меня болят руки, спина, но, клянусь, мне хорошо, необыкновенно хорошо. Лучше, чем на теннисном корте, в шикарном отеле, и даже лучше, чем в кино или в ресторане.
