мечтая создать “орден военных буддистов” по типу средневековых рыцарских орденов, Унгерн исключал употребление его членами алкоголя, зато допускал гашиш и опиум – чтобы “дать русскому человеку возможность тешить свою буйную натуру”.
Японский экспансионизм связан не столько с синтоизмом, сколько именно с буддизмом – религией, общей для всех народов Восточной Азии. Она призвана была стать основой их объединения под эгидой Токио.
на судебном заседании в Новониколаевске его спросили: “Скажите, каково ваше отношение к коммунизму?” Непонятно, с какой целью был задан вопрос и на что рассчитывал спрашивающий, но услышал он явно не то, что хотел услышать. “По моему мнению, – ответил Унгерн, – Интернационал возник в Вавилоне три тысячи лет назад”. Ответ серьезен, ирония ему вообще была не свойственна. Конечно, он имел в виду строительство Вавилонской башни, но и не только, ведь Вавилон – это “мать всякого блуда и всех ужасов на земле”, родина апокалиптической “вавилонской блудницы”; там появился Интернационал, и в точности на такую же временную дистанцию в “три тысячи лет” Унгерн относил в прошлое возникновение “желтой культуры”, которая с тех пор “сохраняется в неприкосновенности”. Несущественно, откуда взялась именно эта цифра. Суть в том, что две полярные силы были сотворены одновременно, и ныне их трехтысячелетнее тайное противостояние вышло на поверхность жизни. Рассказав, как желтая раса двинется на белую, как “будет бой, и желтая осилит”, Унгерн заключил: “Потом будет Михаил”. Кажется, речь идет о великом князе Михаиле Александровиче Романове; так и отнеслись к этому те, кто его допрашивал. Они знали, что на знамени Азиатской дивизии присутствовал недвусмысленный вензель: буква “М” с вплетенной в нее римской цифрой “II”, т. е. Михаил II[151]. Да и в последнем письменном приказе Унгерна по дивизии говорилось: “В народе мы видим разочарование, недоверие к людям. Ему нужны имена, имена всем известные, дорогие и чтимые. Такое имя одно – законный хозяин Земли Русской, Император Всероссийский Михаил Александрович, видевший шатанье народное и словами своего Высочайшего Манифеста мудро воздержавшийся от осуществления своих державных прав до времени опамятования и выздоровления народа русского”.
на судебном заседании в Новониколаевске его спросили: “Скажите, каково ваше отношение к коммунизму?” Непонятно, с какой целью был задан вопрос и на что рассчитывал спрашивающий, но услышал он явно не то, что хотел услышать. “По моему мнению, – ответил Унгерн, – Интернационал возник в Вавилоне три тысячи лет назад”
Эсхатологические настроения Унгерна были ненаигранными и органичными, современность казалась ему прологом вселенской битвы между темными и светлыми силами, после чего человечество узрит “новую землю и новое небо”. Ключевые слова “Интернационала” о “последнем и решительном бое” позволяли считать, что и большевики рассматривают происходящее как постепенно разворачивающийся Армагеддон
