в действительности нам, женщинам, ничего сверхординарного и не нужно. Кроме крепкого плеча, невидимого ореола заботы, о которой достойные мужчины не кричат на каждом углу, а демонстрируют делом. И восхитительного чувства легкости, когда нас подхватывают на руки, невзирая на титулы и регалии, и уносят подальше от всех бед и невзгод. Закрывая от них своим телом, перебивая наше вялое сопротивление несокрушимой уверенностью в собственной правоте и молчаливо соглашаясь с тем, что мы действительно умеем быть сильными… ровно до тех пор, пока не найдется тот, кому мы захотим показать свою слабость.
Хищники живут охотой и убивают лишь потому, что такова их природа. Жертвы, защищаясь, тоже иногда смертельно ранят своих убийц, потому что этого требует инстинкт самосохранения. И это – естественный ход вещей, против которого даже Иште нет резона противиться. Кто-то рождается, кто-то умирает. Кто-то становится слабым и уступает свое место более сильному, выносливому, стойкому. Естественный отбор, призванный помочь продолжить род лишь достойнейшим. Таковы законы этого мира. И только люди… трусливые, никчемные, ничего из себя не представляющие… готовы с восторгом смотреть, как убивают ради потехи. Собачьи бои… гладиаторы… люди против людей и люди против зверей… ты пойди, попробуй встать против кахгара один на один в его родной стихии! Сумей победить свой страх и встань против него так, как встал бы его сородич, сражающийся за первенство в стае!
Вы сердитесь… я даже отсюда чувствую, как в вас клокочет совершенно справедливое негодование. Но, к сожалению, не могу не признать в этом своей вины: у нас говорят – раз участвовали твои люди, значит, виновен. И я не собираюсь этого отрицать. Просто мне хотелось извиниться за случившееся и предложить посильную помощь в устранении последствий.
Иногда у меня складывается впечатление, что когда мужчину хорошенько стукнут по голове, он, когда очнется, на какое-то время теряет способность трезво мыслить.
Командир, заглянув в мои хищно загоревшиеся глаза, мотнул головой.
– Боюсь, подобные тайны не для простых умов. Хватит и того, что я УЖЕ узнал, чтобы при малейшей оплошности отправиться на виселицу.
– Ну зачем же так мрачно? – хмыкнула я. – Думаю, господин да Миро подыщет вам какую-нибудь симпатичную камеру в королевской тюрьме… обеспечит интересным и крайне любознательным собеседником – например, таким, как королевский дознаватель. И только потом позовет своего личного палача, чтобы тот развеял ваше тоскливое одиночество.
Господин Иггер засопел.
– А вы шутница, миледи Гайдэ. Совсем как Лоран да Миро.
– Что вы, – мило улыбнулась я. – До господина начальника тайной стражи мне еще далеко. Да и не собираюсь я с ним соревноваться по части черного юмора. Думаю, одного такого «шутника» в Валлионе вполне достаточно.
Командир, заглянув в мои хищно загоревшиеся глаза, мотнул головой.
– Боюсь, подобные тайны не для простых умов. Хватит и того, что я УЖЕ узнал, чтобы при малейшей оплошности отправиться на виселицу.
– Ну зачем же так мрачно? – хмыкнула я. – Думаю, господин да Миро подыщет вам какую-нибудь симпатичную камеру в королевской тюрьме… обеспечит интересным и крайне любознательным собеседником – например, таким, как королевский дознаватель. И только потом позовет своего личного палача, чтобы тот развеял ваше тоскливое одиночество.
Господин Иггер засопел.
– А вы шутница, миледи Гайдэ. Совсем как Лоран да Миро.
