– Смысл веры не в постоянных лишениях и жертвах. Богиня учит смирению, но это не значит, что нужно жить в бедности или всю жизнь мириться с тем, что тебе не досталось имени. Нам предоставлен выбор: открывать шкатулку или нет, принимать судьбу от дара или строить её самим.
Трусы поспешат избавиться от украденного, а никто не заплатит за дар больше, чем корона.
Искрящаяся река стрелой летела до самого горизонта. Где-то вдали вздымались горные хребты и плыли тёмные облака, а над ними золотое небо разрывалось малиновыми и алыми, словно кровавыми, росчерками.
Олени, будто вдохновившись этим зрелищем, понесли быстрее. Ветер ударил Севиру в лицо, но принц замер, не в силах оторвать взгляда от этой красоты. Кто-то кричал ему, чтобы он сел, что это небезопасно, но Севир не обращал внимания на какие-то там человеческие голоса.
Он поднялся в полный рост и нерешительно, словно застеснявшись, раскинул руки. Полы мехового пальто затрепетали на ветру. Всё тепло моментально выдуло, но Севир лишь улыбался во весь рот и, кажется, кричал, только слова его улетали и разносились по округе.
Севир летел по ледяной пустыне навстречу солнцу.
И пусть сани сейчас наткнутся на ледяную глыбу и перевернутся, а он вылетит из них и размозжит голову, пусть. Севир чувствовал свободу и не хотел её отпускать.
Больше она не произнесла ни слова. Её маленькая, чуть сгорбленная фигурка в чёрных одеждах резко контрастировала с выжженной солнцем дорогой. Словно из реальности вырезали человекоподобную дыру, и та потянула Лику за собой.
Лика цеплялась за этот силуэт взглядом. Сквозь ткань балахона она ощущала живое прикосновение другого человека. Быть может, поэтому она смогла уйти с площади, а потом, когда старуха отпустила её и резко качнула головой, велев идти своей дорогой, Лика послушалась, не осознав, что происходит.
Благословенный город эль-Тун был похож на брошенный в пустыне труп. Каменные дома, словно горстями разбросанные по округе, напоминали высохшие, проеденные червями кости. По́росли шум-травы – сорняка, который служил кормом для иглоносых ящериц, – казались серыми обрывками волос. Посреди города расколотым черепом лежал храм богини. Жители эль-Туна прятались, как насекомые в истлевшей одежде мертвеца, в то время как отрицатели следили не хуже парящих стервятников, чтобы никто не смел отобрать и уж тем более похоронить останки мученика.
Лика, убаюканная размеренным шагом отца и звуками шуршащих мокрых камушков под его сапогами, перестала плакать.
– Прости меня. Не надо было мне убегать…
– Да, не надо было, – согласился Матар.
– Мама сильно разозлилась?
– Нет, что ты. Испугалась.
– Сильно испугалась?
– Очень сильно.
– То есть она не будет ругаться?
– Может быть, завтра будет.
Лика шмыгнула носом.
– Они хотели, чтобы я открыла шкатулку той женщины. Я сказала, что открою, только бы меня отпустили.
– Правильно сказала. Запомни: нет ничего дороже твоей жизни.
– Она дороже даров?
– Всех даров в мире, да.
