Слушай, брат Сальери,
Как мысли черные к тебе придут,
Откупори шампанского бутылку
Иль перечти „Женитьбу Фигаро“»
Веничкины алкогольные эксперименты, напоминая безоглядность лермонтовского «фаталиста», показывают, что он не страдает атеистическим высокомерием: «…вечером в четверг выпивал одним махом три с половиной литра ерша — выпивал и ложился спать, не разуваясь, с одной только мыслью: проснусь я утром в пятницу или не проснусь?»
в любви кончается словами: «Им все божья роса…» (133). Она восходит, по всей вероятности, к библейскому рассказу о благословении Исааком Иакова, обманувшего слепого отца. Думая, что перед ним старший сын, охотник Исав, невидящий старец произносит слова: «Да даст тебе Бог от росы небесной…» (Быт. 27: 28). Сопоставление с Библией
соответствии с состоянием героя, сопоставляющего свой путь с евангельским рассказом, книгу можно поделить на четыре части.
1. «Созерцание — Моление о „чаше“». Главы: «Москва. По пути к Курскому вокзалу» до
Враг царившей системы — живая человеческая мысль и слово. Убийство их, насильственное вторжение в глубину мозга и слуха — способ порабощения миллионов. Испуганные люди отказывались во имя жизни от поиска и выражения индивидуального отношения к миру. Так сформировался полный штампов, ссылок на дутые авторитеты, трескучих малозначащих фраз и неестественных интонаций «советский» цитатный язык. «Москва — Петушки» — блестящий ответ на этот катастрофический вакуум. Это книга о настоящей трагедии и гибели человека, задохнувшегося без свободы общения с Богом, миром и Словом.
звучит многоголосый, яростный, больной, трагический и смеющийся хор, то есть книга Венедикта Ерофеева представляет собою полифонический монолог.
В статье «О назначении поэта» Блок писал: «Мы умираем, а искусство остается. Его конечные цели нам неизвестны и не могут быть известны. Оно единосущно и нераздельно»
Влияние трех русских писателей можно определить при этом как наиболее могучее: Достоевский, Гоголь, Розанов.
судьба сопоставлена с судьбой Иисуса Христа.
Спонтанность повествования сочетается с богатым использованием духовных традиций и исторического опыта. Мистификации, пародии, травести, стилизации, гримасы, саркастические намеки, неожиданность комбинаций, обостренный скептицизм, доведение до абсурда затасканных банальностей — клубок, распутываемый читателем при соприкосновении с текстом «Москвы — Петушков». П
