отпирая дверь, он раздумывал о том, что северяне — а северянами для Валентино Бриаторе были все, кто жил севернее Милана, — слишком уж долго всегда раздумывают, и сегодня Валентино в очередной раз в этом удостоверился. Они ворочают в голове всякие мысли, рассматривают их с той и с другой стороны, вечно возятся со своими проблемами, всегда ожидают самого худшего и словно сами ищут всяких несчастий, как будто им за это платят деньги. Хотя гораздо лучше — искать счастья.
Что может быть прекраснее, чем, лежа в постели, мечтать под ночными небесами о чаемом блаженстве, рисуя в своем воображении то, что, может быть, когда-то произойдет?
смотрела, как танцуют родители под звуки «Somethin’ stupuid» [3] или «Strangers in the night» [4]. Тогда ее мир был еще в целости и сохранности, и Нелли навсегда запомнила ощущение покоя и уюта, которое охватывало ее в те вечера, когда музыка и сгущающиеся сумерки окутывали ее шелковым коконом и она испытывала такое чувство безопасности, какого в дальнейшей жизни ей никогда больше не довелось изведать. Остались песни Синатры и смутная тоска, нападавшая на нее, когда она слышала эти песни.
Действительно, есть что-то роковое в той гонке, в которой человек вечно стремится сам себя обогнать: непрестанное ускорение окружающего мира ни к чему хорошему не приведет.
Хорошим, если верить в знаки судьбы, было то, что они помогали как-то ориентироваться в запутанной карте жизненных путей. Но плохо было то, что они отдавали вас на произвол ваших несовершенных решений, если вы ошибочно истолковывали эти знаки.
Нелли почувствовала себя уличенной в нехороших мыслях. Ей и в самом деле никогда не пришло бы в голову, что человек с таким легким отношением к жизни мог выбрать себе профессию, требующую теоретических знаний и практического умения, тщательности в работе и развитого чувства прекрасного. Валентино рассказал ей о том, что учился в университете в Падуе, о своем увлечении картинами и старинными церквями. Зимой его иногда приглашали на знаменитые курсы изящных искусств в Академии, чтобы вести там занятия. Но больше всего ему нравилось, стоя на лестнице или забравшись на леса, реставрировать старинные фрески. Возвращать им былую красоту было его любимым делом.
