Императрицы был особый дар облагораживать все, к чему она приближалась. Она сообщала смысл всему, и самый глупый человек переставал казаться таким около нее. Каждый оставлял ее довольный собой, потому что она умела говорить, не вызывая смущения и применяясь к разумению того, с кем она говорила», – вспоминала о ней Варвара Головина.
Государыня сознательно поддерживала непринужденный стиль общения с придворными и допускала даже некоторое несоблюдение субординации. Так, однажды Александр Васильевич Суворов о чем-то поспорил с ней. Екатерина хотела уйти, не дослушав, но Суворов ухватил ее за край шали. Это было уже чересчур! Екатерину тут же позвонила своему секретарю Попову и попросила защитить ее.
– А то этот господин так разгорячился, что того и гляди еще прибьет меня!
Суворов немедленно опомнился и бросился перед ней на колени, но своей цели он добился: Екатерина его выслушала.
Подобные подсчеты проводил и француз Жан-Анри Кастера – современник Екатерины, написавший о ней книгу. Он считал, что братья Орловы получили 17 миллионов рублей, Потемкин – 50 миллионов, Васильчиков и Завадовский – каждый более чем по миллиону и примерно такие же суммы на каждого следующего фаворита. Всего он насчитал 92 миллиона 500 тысяч расходов за все годы царствования Екатерины.
Рассказывают, что еще в начале XIX века в Зимнем дворце сохранились две комнаты: одна из них была расписана фривольными миниатюрами, другая – такими же миниатюрами, но с изображениями любовников государыни. Во время Великой Отечественной войны погибли последние предметы меблировки из этих покоев, среди них были журнальный столик и стул, ножки которых были выполнены в виде эрегированные мужских половых органов
В этом был смысл: молодой человек не имел права оплошать даже при свидании с немолодой и некрасивой дамой, дабы впоследствии не расстроить своей немочью императрицу. Кроме того, эти дамы с кандидатом разговаривали, выясняя, способен ли он поддержать приятную беседу, не дурак ли он. Дураков Екатерина на дух не выносила.
Происходило все так: как только место «флигель-адьютанта» при императрице освобождалось, Григорий Александрович представлял ее величеству несколько новых молодых людей, набранных им среди кавалергардов, а Екатерина указывала на того, кто ей приглянулся. Но это был лишь первый тур кастинга.
Избранного для начала осматривал лейб-медик государыни англичанин Роджерсон и выдавал свидетельство о том, что кандидат здоров.
Вместо того, чтобы бороться с болезнью, высокопоставленные чиновники покинули город. Уехали и люди побогаче, все, кто имел такую возможность. Город остался без управления. Крестьяне из окрестных сел и купцы боялись везти в Москву продовольствие, и в городе начался голод. На улицах орудовали мародеры. Люди были в панике.
Граф Воронцов, граф Панин и Кирилл Разумовский решительно предостерегли молодую императрицу от столь опасного поступка. Никита Панин на прямой вопрос Екатерины II ответил: «Приказание императрицы для нас закон, но кто же станет повиноваться графине Орловой?»
Его смелость изумила присутствующих. Говорят, в тот момент он стоял, прислонясь к стене и его пудреный парик оставил на обивке белесое пятно. Придворные потом перед каким-либо важным разговором дотрагивались до этого пятна – для смелости.
Самоуверенность Григория Орлова переходила все границы. К тому же он изменял своей царственной любовнице напропалую. «Этот русский открыто нарушает все законы любви по отношению к императрице; у него в городе есть любовницы, которые не только не навлекают на себя негодование императрицы за свою угодливость Орлову, но, по-видимому, пользуются ее расположением. Сенатор Муравьев, накрывший с ним свою жену, едва не сделал скандала, прося развода. Царица умиротворила его, подарив ему земли в Ливонии», – писал французский посланник Беранже.
