Биографическая мелочь, исторический этюд, деталь быта (по определению Вольтера, анекдот – это «мелкие детали, долгое время остававшиеся в тени»), психологическая характеристика. Именно из этих незначительных и как будто нелитературных форм вырос особый жанр, оказавшийся успешным, продуктивным, стойким, живучим. Причем вырос во многом в процессе противопоставления большим классицистским формам.
Анекдот теснейшим образом связан с эстетикой «странных сближений», культурой ассоциативного мышления, с умением сопрягать далекие ряды, не страшась временны́х и пространственных перегородок. Он учит открывать глобальное и вечное в деталях, в живых штрихах, учит находить во внешне как бы незначительном яркость, глубину, занимательность, учит пониманию того, что мелочей на самом деле не существует, что мир един и целостен. Так что у анекдота есть своя философия.
Анекдот теснейшим образом связан с эстетикой «странных сближений», культурой ассоциативного мышления, с умением сопрягать далекие ряды, не страшась временны́х и пространственных перегородок. Он учит открывать глобальное и вечное в деталях, в живых штрихах, учит находить во внешне как бы незначительном яркость, глубину, занимательность, учит пониманию того, что мелочей на самом деле не существует, что мир един и целостен. Так что у анекдота есть своя философия.
Анекдот в первую очередь представляет интерес как живая, колоритная подробность, как показатель того, о чем судачат в салоне, в дружеском кружке, на улице.
Еще раз напомню мнение великого пушкиниста Вадима Вацуро, что в анекдоте главный интерес переносится с фактической на психологическую достоверность. Неважно, было ли на самом деле, главное то, что могло быть.
Напомню один характерный дракуловский парадокс: что нужно сделать, чтобы покончить с нищетой в стране? – Нужно уничтожить нищих. И Дракула, неусыпно заботясь о всеобщем благоденствии (!), уничтожал нищих, и нищета в его государстве исчезла:
Однажды объявил Дракула по всей земле своей: пусть придут к нему все, кто стар, или немощен, или болен чем, или беден. И собралось к нему бесчисленное множество нищих и бродяг, ожидая от него щедрой милостыни. Он же велел собрать их всех в построенном для того хороме и велел принести им вдоволь еды и вина; они же пировали и веселились. Дракула же сам к ним пришел и спросил: «Чего еще хотите?» Они же все отвечали: «Это ведомо Богу, государь, и тебе: на что тебя Бог наставит». Он же спросил их: «Хотите ли, чтобы сделал я вас счастливыми на этом свете, и ни в чем не будете нуждаться?
Слово «фацеция», перешедшее из латыни почти во все европейские языки, в России толковалось так же, как в Европе, – в значении насмешка, острота, «утешка», т. е. как веселое и забавное чтение, не имеющее отношения к «душеполезности»…[22]
Связь анекдота с исторической прозой заслуживает особого обсуждения. Намечу сейчас основные подступы к теме. Кстати, нелишне напомнить, что впервые слово «анекдот» было употреблено как название исторического труда Прокопия Кесарийского: по-гречески он был назван «анекдота» (неизвестный, неизданный), а на латинский язык это было переведено как «тайная история». Так что в первую очередь анекдот начинал свою жизнь как жанр чисто исторический.
о анекдот – это не только и не просто игра. Он важен и интересен как своеобразная летопись вкусов, предубеждений и предпочтений, живая, необычайно колоритная, психологически достоверная, в лучших своих образцах доставляющая чисто эстетическое наслаждение.
польское посредничество, появились многочисленные рукописные сборнички так называемых фацеций (лат. facetia – шутка, небылица) – разного рода историй, подчас забавных, из жизни греческих философов и римских императоров. Затем вышли сборники апофегм (дословно с греческого: «говорить напрямик» – краткое и меткое наставительное изречение) – образцы все той же западной литературы анекдотического содержания, чуть более значительно переработанные; но подлинной самобытности там еще было мало.
