Я не от жизни устала, со всеми ее изумительными океанскими течениями, ледяными слоями и нежными перьями, складывающимися в крыло. Я устала от себя.
что любила меня, когда не любил больше никто, хотя я, в своем неоглядном стремлении к одиночеству, этого просто не замечала.
Почти рассвело, когда он берет эту ночь и губит ее единственной пригоршней слов — так губят почти все на свете.
Только не будет никаких путешествий после этого, не придется мне исследовать океаны. Может, поэтому я так спокойна. Жизнь моя была миграцией без конечной цели, что само по себе бессмысленно. Я снимаюсь с места без всякой причины, только чтобы двигаться, и это тысячу, миллион раз подряд разбивает мне сердце. Какое счастье наконец-то странствовать со смыслом. Я гадаю, каково оно будет — остановиться. Гадаю, куда мы все уходим потом, следует ли за нами кто-то. Подозреваю, что уходим мы в никуда, превращаемся в ничто, но единственное, что меня в этом печалит, — я больше никогда не увижу Найла. Нам, всем без исключения, отмеривается такой краткий миг, чтобы побыть вместе, — как-то это нечестно. Впрочем, миг этот бесценен, и, возможно, его достаточно, возможно, это даже и правильно, что тела наши превращаются в почву, возвращают ей свою энергию, становятся пищей для мелких подземных существ, обеспечивают грунт питательными веществами, возможно, хорошо и то, что совести нашей дано успокоиться. Эта мысль умиротворяет.
Когда я уйду туда, я ничего за собой не оставлю. Ни детей, которые сохранят мои гены. Ни произведений искусства, которые станут носить мое имя, никаких записей, никаких громких дел. Я думаю о смысле такой жизни. Тихой и настолько незначительной, что и не заметишь. Похожей на неисследованную, незримую Точку Немо.
Но я-то знаю лучше. Смысл жизни можно измерять тем, что человек дал и что оставил за собой, а можно и тем, чего он этот мир лишил.
Так оно продолжалось четыре года, день за днем, без осечки. До того дня, когда я бросила не только свою маму, но и двенадцать своих родных душ. Иногда мне снится, что они сидят на дереве и ждут девочку, которая никогда не вернется, и приносят ей один бесценный дар за другим, и все эти дары лежат, невостребованные, в траве.
Что ты сказал?
Ты мне это показала. Мы способны даровать жизнь, если нам хватит храбрости.
Но у меня ничего не осталось.
Осталось то, дикое.
Тишина.
А потом:
Подождешь меня? Еще немножко?
Хоть и вечность
Я возьму и частичку тебя, бабушка, потому что ты подарила мне покой и силу — прости, что поняла это слишком поздно. Возьму и частичку тебя, Джон, возьму фотографию, которая стояла у тебя на каминной полке, любовь, которую ты в ней сохранил, все годы ожидания уже после того, как они ушли. Я возьму все подарки, которые мне принесли вороны, каждое из этих сокровищ. Возьму с собой море, сберегу его в самых глубинах своих костей, — пусть волны его прокатываются по моей душе. Возьму ощущение, что дочь по-прежнему у меня в животе, возьму ее полностью и сохраню навсегда
была отдана в руки судьбе, но так и не сумела смириться с тем, что в судьбу оказалась включена твоя смерть
Плачу по странствию, которое они совершили. По красоте, оставшейся за спиной. По тебе, по обещаниям, по жизни, которая
