Оглавление

1. Затянувшийся отпуск
2. — 1-
3. — 2-
4. — 3-
5. — 4-
6. — 5-
7. — 6-
8. — 7-
9. — 8-
10. — 9-
11. — 10-
12. — 11-
13. — 12-
14. — 13-
15. — 14-
16. — 15-
17. — 16-
18. — 17-
19. — 18-
20. — 19-
21. — 20-
22. — 21-
23. — 22-
24. — 23-
25. — 24-
26. — 25-
27. — 26-
28. — 27-
29. — 28-
30. — 29-
31. — 30-
32. — 31-
33. — 32-
34. — 33-
35. — 34-
36. — 35-
37. — 36-
38. — 37-
39. — 38-
40. — 39-
41. — 40-
42. — 41-
43. — 42-
44. — 43-
45. — 44-
46. — 45-

— 1-

Протискиваясь сквозь плотную толпу людей к своему вагону, Наргиз вспоминала слова старшей сестры, в которых звучало нескрываемое огорчение:

— Ты не меняешься, все такая же импульсивная и непредсказуемая!

Это восклицание вырвалось у Мадины, когда Наргиз, прервав себя на полуслове, вдруг замолчала, тоскливо о чем-то задумавшись, а потом тихо, почти шепотом проговорила:

— Я хочу куда-нибудь уехать. Я нигде не была уже много лет. В конце концов я в отпуске.

— И куда ты хочешь поехать?

Все так же шепотом Наргиз произнесла:

— Я хочу в Москву. — И уже громче: — Сегодня же! Прямо сейчас! — И, не откладывая, тут же отправилась собирать вещи.

— А как же дети? — Мадина в растерянности смотрела ей вслед.

— Ты ведь посмотришь за ними.

В словах Наргиз было скорее утверждение, а не вопрос, и сестра все так же растерянно кивнула головой.

— Ты не меняешься, все такая же импульсивная и непредсказуемая! — только и сказала она.

Было лето, пора отпусков, и купить билеты как сюда, на юг, так и в любое другое направление было почти невозможно. Наргиз удалось достать билет через знакомую кассиршу в самый последний момент, и теперь она шла по узкому коридору вагона в поисках своего купе.

— Кажется, именно здесь должно быть место под номером «двадцать пять», — пробормотала она себе под нос, открывая седьмую по счету дверь купе.

На нее уставились четыре пары настороженных глаз.

— А здесь все места заняты, — проговорил мужчина, лениво растянувшийся на верхней полке.

Сказано это было нарочито бодрым и твердым голосом, только, как сразу отметила про себя Наргиз, выглядел он не столь уверенно, как говорил.

— Вот мой билет, в нем четко указано место под номером «двадцать пять», — возразила она, предъявляя свой билет.

— Не знаю, что у вас там указано, — буркнул, приподнявшись на локте, все тот же мужчина, — но мы заплатили проводнице за все четыре места. Разбирайтесь с ней.

«Ах, вот в чем дело! — невесело подумала Наргиз. — Кто-то из них едет без билета. А может, и все четверо. Теперь придется долго и нудно объясняться сначала с ними, потом с проводником. Свое место она в итоге займет, но перспектива ехать двое суток в одном купе с людьми, которые будут злиться и косо смотреть на нее, не особенно-то прельщала». Словно прочитав ее мысли, в разговор вмешалась пожилая женщина в накинутой на узкие плечи темной шали.

— Вы не подумайте что-то плохое, у них есть билеты. Это я безбилетница. В последний момент уговорила своих соседей взять меня с собой в Москву. Одной ехать страшно — я совсем не знаю этот большой город и боюсь попросту затеряться в нем, а сына видеть нужно. Больше полугода от него ни слуху ни духу. Как уехал из Дербента в Москву — так и пропал.

Некоторое время Наргиз стояла в раздумье, не зная, как поступить. Конечно, она могла потребовать, чтобы место освободили, но глаза пожилой женщины смотрели так умоляюще, что она только пробормотала:

— Не беспокойтесь, я что-нибудь придумаю. Только позвольте, я оставлю здесь на несколько минут свои вещи.

Поезд уже тронулся, когда она, наконец, нашла проводницу и объяснила ситуацию.

— Да-а… — протянула, несмотря на полноту, очень подвижная и проворная проводница с хитровато-добродушным лицом. — Не переживайте, сейчас решим, что с вами делать.

На раздумье у нее ушло не больше минуты. Подняв на пассажирку свои маленькие с хитринкой глазки, она предложила:

— Знаете, второе купе занимают только двое: мужчина и женщина приблизительно вашего возраста, но закупили они все четыре места. Попросите их, может, повезет и они разрешат вам ехать с ними.

Наргиз не любила выступать в роли просительницы, но сейчас у нее не было выбора. Хмурясь и мысленно чертыхаясь, она направилась к купе под номером «два», громко, чтобы заглушить стук колес, постучала и, не дождавшись ответа, открыла дверь. В купе, как и сказала проводница, находились только двое.

— Я могу занять свободное место?

Голос ее был отнюдь не просительным, и, возможно, поэтому тут же последовал резкий ответ:

— Нет.

Но не успела Наргиз хоть каким-то образом отреагировать на отказ, прозвучавший из уст молодой женщины, как услышала совершенно противоположное:

— Пожалуйста, заходите.

Она не могла не заметить недоуменный и сердитый взгляд, который женщина бросила на своего спутника.

— Но ты ведь специально закупил все купе, чтобы мы могли остаться одни, — капризным тоном протянула пассажирка.

Мужчина небрежно пожал плечами:

— Нельзя же, чтобы ради нашего комфорта другие остались без места.

— Но мы за этот комфорт заплатили! И, вообще, я не собираюсь…

Он поморщился и довольно невежливо перебил ее:

— Помолчи, пожалуйста, Лариса.

Молодая женщина осталась сидеть с открытым от удивления ртом, но быстро спохватилась, собралась было отчитать своего спутника, однако, встретившись с его холодным взглядом, сочла за лучшее промолчать. Единственное, что она себе позволила, — недовольно надуть свои красивые пухлые губки, демонстративно отвернуться от мужчины и уставиться невидящим взором в окно.

Не очень-то приятно было сознавать, что она явилась причиной ссоры между двумя пассажирами, но Наргиз подумала, что они поссорились бы, даже не будь ее здесь. Слишком взбалмошной и упрямой казалась Лариса. Однако следовало признать, что молодая женщина потрясающе красива. Правда, это была кукольная красота, за ней — она была в этом уверена — ничего сколько-нибудь выдающегося не скрывалось. А вот у ее спутника внешность была примечательная. Он тоже был очень красив: высокий, худощавый, ни грамма лишнего веса, лицо властное, выразительное, скульптурно вылепленное, словно над ним работал великий мастер, ни одной неверной черточки. Настоящее произведение искусства, и, несомненно, представляет опасность для любой представительницы противоположного пола от шестнадцати до восьмидесяти лет.

«Какое породистое лицо! — восхищенно подумала Наргиз. — Такие вообще не должны появляться на свет». Самыми замечательными в нем были глаза: темно-карие, блестящие, они смотрели на собеседника внимательно и чуть насмешливо. Сейчас он сидел с газетой в руках и, кажется, совсем позабыл о своей подруге. Наргиз показалось, что его не особенно интересует и то, что написано в газете. Вряд ли из-за какой-нибудь публикации в ней так помрачнело его лицо, а взгляд сделался задумчивым. Через некоторое время он отложил газету, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза.

Несколько минут в купе царила тишина. Наргиз села у окна и, в отличие от девушки напротив, уставившейся перед собой невидящим взором, с любопытством разглядывала людей и дома, мимо которых мчался поезд.

— Вы едете в Москву? — неожиданно проявила к ней интерес Лариса.

— Да, — последовал короткий ответ.

— И почем сейчас на московских рынках килограмм помидоров?

Наргиз непонимающе уставилась на свою собеседницу:

— А я это должна знать?

— Ну, конечно! — последовал безапелляционный ответ. — Разве вы не едете торговать на рынке?

— Интересно, почему вы так решили?

— Потому что вы похожи на торговку с базара. — Лариса мстительно улыбнулась, предвкушая ответную реакцию незваной пассажирки.

Мужчина открыл глаза и бросил пристальный взгляд сначала на одну, потом на другую женщину.

— Прошу вас простить Ларису, — начал извиняться он, но Наргиз перебила его.

— Не надо, — очень спокойно сказала она. — Если вы думаете, что я обиделась, то ошибаетесь. Нисколько. Меня вообще трудно обидеть. Точнее, я никогда не обижаюсь.

— Разве это возможно? — полюбопытствовал мужчина.

— Конечно. Достаточно только понять, почему человек сказал или сделал то, что сделал.

— Значит, вы готовы простить всех и вся?

— Я не сказала «простить».

— В таком случае я расцениваю ваши слова как признание в злопамятстве.

— Вы делаете скоропалительные выводы. Я ничего не забываю, но это не значит, что при удобном случае я отвечу тем же или буду мстить. Я думаю, природа и так отомстила этим людям, обделив их умом.

Ларисе было трудно понять, каким образом последнее замечание касается лично ее, но то, что касается, было для нее очевидно.

— Что вы хотите сказать? — со всей высокомерностью, на которую была способна, спросила она.

В глазах Наргиз странного темно-вишневого цвета заплясали смешинки.

— Только то, что умные люди не обижаются.

— К умным людям вы, конечно, причисляете и себя? — саркастически улыбнулась Лариса.

— Конечно, — в тон ей отозвалась Наргиз.

— И в чем, позвольте полюбопытствовать, заключается ваш ум? — Ларису понесло, она уже не могла остановиться.

— В том, чтобы не обижаться на таких, как вы.

Незваная пассажирка была совершенно спокойна, и это еще более выводило ее соседку из себя.

— Это каких же?

— Взбалмошных, упрямых, эгоистичных, любящих только себя, заботящихся о собственной персоне и безразличных к окружающим, а также грубых, нетактичных, глупых и малообразованных, — невозмутимо перечислила она.

— У меня высшее образование! — взвизгнула Лариса.

Из всего перечисленного ее почему-то задело именно последнее обвинение.

Слегка подавшись вперед, Наргиз поинтересовалась:

— Разве в наше время это так много значит?

— А разве нет? Вы так говорите, потому что сами не получили никакого образования. Я удивлюсь, если вы вообще окончили среднюю школу. Небось, на одни двойки учились и ни одной книжки в своей жизни не прочитали? Да вы, наверное, и читать-то не умеете!

Стараясь посильнее уколоть свою собеседницу, Лариса несла несусветную чушь, однако ее выпады не достигли цели. Наргиз откровенно рассмеялась: ее забавлял этот диалог. Ларису чуть не передернуло от ее смеха. Придав своему лицу равнодушный вид, она встала с места, поправила на себе коротенькую узкую юбку и вышла из купе.

Наргиз поймала на себе внимательный взгляд мужчины.

— А вы жестоки.

Она вздрогнула.

— Правда иногда бывает жестокой.

— Вам не стоило всего этого говорить.

— Может быть, — нехотя согласилась она.

Мужчина встал и тоже вышел из купе. Он вернулся минут через пять и молча сел на свое место.

— Она очень сердится?

— А как вы думаете?

— Я бы попросила у вас прощения за неудобства, которые причинила, если бы не знала, что вы стали ссориться раньше, еще до моего появления.

Мужчина удивленно вскинул голову.

— Откуда вам это может быть известно?

— Иначе вы не пустили бы меня в свое купе. Вы ведь действительно закупили все четыре места, чтобы никто вам не мешал. Только между вами произошла небольшая стычка. Лариса, должно быть, в очередной раз продемонстрировала свой характер, вам это не понравилось, и вы ужаснулись при мысли, что еще целых два дня вам предстоит находиться вдвоем в таком тесном пространстве, как это купе. Поэтому вы, не задумываясь, пустили к себе еще одного пассажира. Только, думаю, — пробормотала Наргиз, — вы уже пожалели об этом своем решении.

На красивом выразительном лице мужчины внезапно отразилось любопытство.

— Неужели вам понадобилось несколько минут, чтобы так точно охарактеризовать Ларису?

— Так вы признаете, что я была права?

Он кивнул головой, выжидающе глядя на нее.

— Порой достаточно одного взгляда, чтобы безошибочно определить, чего стоит тот или иной человек, через что он прошел или через что ему предстоит пройти. Что касается Ларисы, то тут все понятно. — Она прижала пальцы к вискам, немного помассировала их и потом продолжила: — Мне кажется, она родилась в маленьком провинциальном городке в материально неблагополучной семье. Так ведь? Её родители разошлись, когда она была совсем маленькой. Возможно, она вообще не знает, кто её отец. Лариса жила с матерью, та, как могла, баловала дочь, но удовлетворить её растущие потребности была не в состоянии. Подрастая, девочка все больше и больше ненавидела нищету, которая её окружала, и все больше презирала свою мать. «Моя жизнь никогда не будет такой, как у нее», — думала она, а уверенность в этом ей придавала ее необыкновенная красота. После окончания школы она собрала свои вещи и уехала в Москву, а в родной город возвращаться зареклась. Не знаю, какой вуз она окончила, но уж точно не технический. И уж точно главной для нее была не учеба, а корочка — диплом о высшем образовании, который вкупе с ее красотой позволит найти такую работу, чтобы она не только приносила хорошие деньги, но и познакомила с нужными людьми, за одного из которых она впоследствии может выйти замуж. Думаю, вы знакомы с ней месяца три-четыре, — сделала она резкий переход.

— Почему? — быстро спросил он.

— Потому что более долгий срок выдержать возле себя такую особу трудно, — без улыбки сказала Наргиз. — Хотя, — тут же с иронией добавила она, — найдется, наверное, немало мужчин, которым нравятся такие женщины, как Лариса: красивые, взбалмошные, стервозные. Им нравится их баловать, исполнять все их прихоти, держать их при себе, а когда нужно, демонстрировать друзьям и знакомым как красивую и дорогую игрушку.

Она заметила, как ее собеседник усмехнулся.

— А меня вы не причисляете к таким мужчинам? — неожиданно спросил он.

— Нет, не причисляю, — не задумываясь, ответила она.

— Вы так полно охарактеризовали Ларису, словно знаете ее много лет. У вас со всеми так получается?

— Не знаю, я как-то не думала об этом.

— И все же, как вы определили, что она росла в малообеспеченной семье?

— На ней очень дорогой наряд, но она не носит его так, словно родилась в нем. Значит, было время, когда она не могла себе позволить такую одежду. Ей недостает стиля. И в ней… в ней не чувствуется породы.

— А что, к примеру, вы могли бы сказать обо мне? — после минутного молчания проговорил мужчина.

— Ничего, — медленно ответила она. — Я даже не знаю вашего имени.

— Это легко исправить. Чингиз, — представился он, чуть приподнявшись с места и вновь садясь. — Кстати, и мне неизвестно ваше имя.

Молодая женщина вдруг рассмеялась, и он вопросительно взглянул на нее.

— В моем имени второй слог совпадает с вашим. Меня зовут Наргиз.

— Очень приятно.

Дверь купе открылась, и вошла Лариса. Не глядя ни на кого, она села к окну. Чингиз бросил на нее быстрый взгляд, но, поняв, что она все еще дуется, переключил внимание на Наргиз.

— Так что бы вы сказали обо мне? — Боковым зрением он заметил, как при этих словах Лариса повернулась в их сторону.

— Если вам интересно… — Наргиз на миг закрыла глаза, потом открыла их и уже не отрывала взгляда от мужчины.

— Вы боитесь летать самолетом, просто в ужас приходите от одной мысли подняться по трапу и сесть в него, — выпалила она через минуту и увидела, как изменился в лице Чингиз.

— Откуда вам это известно? — Он и не пытался скрыть своего изумления. — Как ни стыдно признаться, я действительно испытываю страх перед полетами.

— Этого не надо стыдиться. У каждого своя фобия.

— У вас тоже?

— Наверняка есть, только я о ней пока не знаю.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Все очень просто. Ведь вы сейчас находитесь не в салоне самолета, а здесь, в вагоне поезда.

— Но и вы едете в поезде, разве это значит, что вы боитесь летать самолетами?

— Я — другое дело. Я не лечу самолетом по той лишь причине, что мне он не по карману: стоимость билета на поезд сейчас в три раза дешевле чем на самолет. Вас же такие проблемы не могут смущать.

— Отчего же? Может, я беден, как церковная мышь?

— В штучных джинсах фирмы «Ли», пуловере с ярлычком «Марко Поло», который, по самым моим скромным подсчетам, тянет на триста долларов, и часах швейцарской фирмы «Лонжин»? — с явной иронией произнесла она.

Чингиз окинул взглядом свой летний пуловер, затем джинсы и часы и засмеялся.

— Да, в такое трудно поверить.

— Я еще не сказала о том, что вы закупили все купе. То есть заплатили в два раза больше, чем было необходимо.

— И все же… Могла быть, скажем, нелетная погода?

— Последние два-три дня на небе не было ни облачка. Вы ведь из Баку?

Чингиз кивнул.

— Уверена, там также вовсю светит солнце. Это ведь всего в пяти часах езды от Дербента. И потом — вы очень торопитесь попасть в Москву и, тем не менее, предпочли поезд и два с половиной дня пути в жару трем часам лету на самолете.

— С чего вы взяли, что я тороплюсь в Москву? — нахмурился Чингиз.

— Потому что вы купили билет не заранее, а в последний момент.

Удивление Чингиза возрастало с каждой минутой. Он непонимающе уставился на Наргиз.

— А это-то вы откуда знаете?

— Если бы вы покупали билет заранее, то выбрали бы не этот вагон, а классом выше. На «СВ» билетов не было, и вам ничего не оставалось, как купить билеты на обычный купейный вагон.

— Так и было, — должен был признать Чингиз.

Некоторое время в купе царило молчание, потом раздался насмешливый голос Ларисы.

— Может, вы еще скажете, почему он так спешит в Москву?

— Вы многого от меня требуете.

— Ага… — обрадовано протянула Лариса.

Наргиз не обратила никакого внимания на ее возглас.

— Единственное, что я могу сказать, — продолжала она, — это каким-то образом связано с вашей работой. Вы получили неприятное известие, ситуация требует вашего личного присутствия, и вы были вынуждены прервать свой отпуск, огорчив при этом своих родителей. Кстати, о ваших родителях. Если я не ошибаюсь, ваш отец в советские времена занимал достаточно высокую должность, работал либо директором крупного предприятия, либо в каком-нибудь министерстве, а, возможно, и самим министром. Думаю, он и сейчас является большим чиновником. Ему удалось благополучно обойти все течения последних лет и остаться у руля. А ваша мать… Она либо преподаватель, но не в обычной школе, либо врач. Ну а что касается вас, то вы окончили престижный московский вуз с экономическим уклоном и возвращаться домой не захотели. Вам не нравится многое из того, что делается в вашей республике, и вы считаете, что развернуться в полную силу там вам не удастся, точнее вам не дадут этого сделать. Потому вы остались в Москве и открыли свое дело. Какую-нибудь контору, фирму или компанию, причем довольно крупную. Что-то связанное с ценными бумагами и большими деньгами.

Она прервалась на миг, но, заметив, что ее внимательно слушают, продолжила:

— И немного о вашем характере. У вас широкая натура, вы открыты и щедры, можете быть сентиментальны, и вместе с тем вы прагматичны, реально оцениваете свои силы и возможности, довольно осторожны, не идете на напрасный риск, но, если нужно, можете проявить жесткость, непримиримость, выдержку и силу характера. В меру честны и порядочны.

Чингиз вскинул голову.

— Это как же «в меру»?

— В большом бизнесе трудно оставаться честным и порядочным, — уклончиво ответила Наргиз. — И еще. У вас много друзей, но и врагов хватает — явных и неявных. От близких людей вы, в первую очередь, требуете искренности и верности. Не любите обмана и лжи, но самому нередко приходится хитрить, идти на компромиссы, иметь дело с людьми, которые вам не нравятся и которым вы не доверяете.

Чингиз долго молчал, не сводя глаз с Наргиз, потом глубоко вздохнул и произнес:

— У меня такое ощущение, что вы жили где-то по соседству и все время следили за мной.

— А может, так и есть? — вмешалась Лариса. — Тебе не кажется, что она морочит нам голову?

Наргиз покачала головой.

— Должна вас огорчить, но я вас вижу в первый раз. Я шесть лет никуда не выезжала из родного города, в Москве последний раз была семь лет назад, а в Баку — и того больше.

— Так, значит, вы слышали о Чингизе от кого-нибудь, — не желала отступать Лариса, — или, скорее всего, читали о нем в газетах. В центральной прессе было несколько статей о его банке.

— Вы сами себе противоречите, — холодно возразила Наргиз. — Только недавно вы утверждали, что я не умею читать.

Лариса не нашлась что ответить, а Чингиз только улыбнулся.

— Вы должны простить ее. В отличие от вас она плохо разбирается в людях.

— Простить меня?! — Лариса даже привстала от возмущения. — Она должна простить меня?! Что я сделала такого, что ты просишь за меня прощения? Это она ворвалась к нам сюда, ее никто не звал!

Лариса еще долго могла бы говорить в подобном тоне, но взгляд, брошенный на нее Чингизом, быстро охладил ее пыл. Даже Наргиз стало не по себе от холодного жесткого взгляда, пригвоздившего красавицу к месту и заставившего ее надолго замолчать. Что ж, это только подтвердило ее мнение о нем: он может быть жестким и непримиримым.

Воспользовавшись паузой, Наргиз вышла из купе и отправилась за своими вещами. Весь оставшийся вечер она просидела с книгой в руках, лишь пару раз перемолвившись несколькими словами со своими соседями по купе. Отправляясь в вагон-ресторан, Чингиз предложил ей составить им компанию, но она отказалась.

— Благодарю, но я не ем в поездах.

— Хотите сказать, что собираетесь голодать почти двое суток? — не понял он.

Наргиз кивнула:

— Меня угнетают запахи в поездах, я не могу ничего есть. Даже домашняя еда, как мне кажется, пропитывается специфическим запахом вокзалов и поездов. Своего рода фобия.

Она рано легла спать, а весь следующий день молча просидела возле окна, не обращая внимания на своих спутников и занимаясь своим любимым делом — разгадыванием кроссвордов. Взяв в руки отложенную ею газету с кроссвордами, Чингиз не без восхищения промолвил:

— Кажется, чужая подсказка здесь не требуется. Вы не оставили ни одной свободной клеточки.

— Она наверняка подглядывала в ответы, — не удержавшись, съязвила Лариса.

Наргиз даже не повернула головы в ее сторону, но Чингиз счел нужным отреагировать на ее слова.

— Здесь нет ответов. Можешь убедиться, — и бросил ей на колени газету.

Лариса вскочила с места, уронив газету на пол, и стремительно вышла из купе.

Чингиз, поднимая газету с кроссвордами, вздохнул:

— Кажется, я испортил ей все впечатление от нашей поездки.

— Не без моей помощи. Но не переживайте: она вытерпит от вас и не такое.

Он вопросительно посмотрел на нее.

— Пока она еще надеется выйти за вас замуж, — пояснила Наргиз, — но как только вы ей скажете «да» или «нет», все изменится. Тогда она сможет отыграться на вас, напомнить вам и сегодняшний день, и остальные, похожие на этот.

— Значит, впереди меня ждут не самые лучшие дни: я не собираюсь жениться, по крайней мере, в ближайшие пять лет.

— В этом будете виноваты вы сами.

— Я сам? — переспросил он.

— Конечно. Не надо было подавать ложные надежды. Она ведь рассчитывала на нечто большее, чем обычный флирт, который вы ей предложили.

— И вам нисколько меня не жалко? — неожиданно с шутливой интонацией произнес мужчина.

— Нисколько, — не приняла его легкомысленного тона Наргиз. — Как говорится, что посеешь, то и пожнешь.

Весь день три пассажира купе ехали молча. Наргиз читала, Лариса глядела в окно или зеркало, то и дело поправляя прическу, пудря нос, подкрашивая губы и стараясь привлечь внимание Чингиза, а тот по мере приближения к столице все больше хмурился. Видимо, его одолевали тревоги, далекие от забот двух пассажирок. Лишь изредка Наргиз ловила на себе его внимательный, испытывающий взгляд. Казалось, он хотел ей что-то сказать или предложить, но не решался.

Лариса от скуки все больше времени проводила в коридоре. Высокая, светловолосая и длинноногая, в ярком броском наряде, она не могла не привлекать к себе внимания мужчин. С ней заговаривали, делали восторженные комплименты, предлагали составить компанию. Лариса охотно принимала адресованные ей комплименты, стремясь вызвать у Чингиза если не ревность, то хотя бы раздражение, но тот взирал на происходящее равнодушно, занятый своими мыслями. За окном начинало темнеть, когда Лариса вошла в купе, провела расческой по длинным платиновым волосам и, немного растягивая слова, произнесла:

— Молодой человек из соседнего купе приглашает меня в ресторан. Я решила принять предложение. Надеюсь, ты не против, дорогой?

Чингиз лишь на мгновение поднял голову и спокойно кивнул:

— Нисколько. Тебе следует развлечься.

Лариса бросила на него яростный взгляд и вышла, громко хлопнув дверью.

Наргиз так углубилась в чтение японских детективов, что не заметила, как ее внимательно разглядывают. Ее нельзя было назвать красивой. Чингиз знал женщин, при виде ослепительной красоты которых хотелось стать на колени от благоговения. Но в лице Наргиз было нечто гораздо более привлекательное — характер, воля, решимость. Подбородок сильный, волевой — должно быть, упрямства ей не занимать. Однако взгляд Чингиза настойчиво притягивали ее глаза невероятного темно-вишневого цвета и волосы — густые, соболиные.

Наргиз не сразу услышала его голос.

— Мне нужно с вами поговорить.

Чингизу пришлось повторить это дважды, прежде чем она отложила книгу и в ожидании продолжения уставилась на него.

— С какой целью вы едете в Москву? — Поймав ее удивленный взгляд, он продолжил: — В отпуск, командировку, по своим делам, навсегда или на какое-то время?

— Если коротко, то отдыхать, а поездка, полагаю, продлится месяц.

— Значит, у вас нет определенной цели? — Кажется, ее ответ удовлетворил его. — Вы не могли бы часть своего времени уделить мне?

— Что вы имеете в виду?

— Помните, вы сказали, что у меня неприятности на работе? Это на самом деле так. Вы догадались, что моя работа как-то связана с ценными бумагами: я возглавляю банк. Не такой крупный, как «Альфа-банк» или «Континенталь-банк», но довольно солидный и влиятельный. Банк функционирует всего пять лет, но мы уже успели обзавестись постоянной клиентурой. У нас влиятельные друзья, хорошие партнеры и так далее. Есть и недруги, но этим сейчас никого не удивишь. Я бы не обратил на них особого внимания, если бы не заметил, что с некоторых пор все наши планы становятся известны нашим конкурентам. Несколько месяцев назад мы собирались купить контрольный пакет акций одного из крупнейших промышленных предприятий страны. Все уже было оговорено, цена устраивала обе стороны, но в самый последний момент нас опередили. Несколько позже мы договорились вложить большую сумму денег в реконструкцию и внедрение высоких технологий на другом крупном сталелитейном предприятии, однако и на этот раз нас опередили. Наше место занял тот же самый конкурент. Потом было еще несколько аналогичных случаев — точнее три. Последний произошел на днях. После возвращения из Баку я собирался заключить с западными бизнесменами контракт, выгодный как для них, так и для нас. И вот три дня назад я узнал, что у нас перехватили и этот контракт. Не нужно большого ума, чтобы понять: у нас происходит утечка информации. Я догадывался об этом давно, но заподозрить никого не могу. Со многими из тех, кто работает в банке, я знаком много лет — я начинал с ними. Подозревать их в предательстве очень трудно, — он перевел дыхание и неожиданно спросил: — Вы не могли бы мне помочь?

— Я?! — удивленно протянула Наргиз.

— Да, вы. Я думаю, что вы сможете вычислить нужного человека. У вас хорошо развита логика, вы обращаете внимание на мелочи, которые другие не замечают, у вас твердый характер. Вы согласны?

Наргиз тихо засмеялась.

— Так сразу и ответить? Я ведь сказала, что еду отдыхать. Даже месяца недостаточно, чтобы посмотреть в Москве все то, что я наметила, тем более что я не была в столице столько лет. А вы предлагаете мне заняться каким-то расследованием. Почему бы вам не обратиться в милицию или не пригласить профессионального детектива? И потом, у вас наверняка есть своя служба безопасности.

— Да, есть, но дело в том, что месяц назад нелепейшим образом, под колесами автомобиля погиб начальник службы безопасности нашего банка, в недавнем прошлом высокопоставленный офицер ФСБ.

— Вы уверены, что это была случайная смерть? — быстро спросила Наргиз.

Чингиз нахмурился:

— Я не знаю. Водитель скрылся с места происшествия, свидетелей не оказалось. Я пока не нашел ему замены, так что на службу безопасности без ее опытного руководителя надежды мало, с милицией лучше не связываться, а насчет детектива… В банке сразу станет известно, что я привлек к расследованию детектива, а мне этого не хотелось бы. Вы же сможете действовать, не привлекая чужого внимания. Я приму вас на работу в каком-нибудь качестве, и вы начнете расследование.

— Вряд ли я смогу быть полезна в этом вопросе, — немного подумав, отказалась Наргиз.

— Я хорошо вам заплачу, — продолжал настаивать мужчина.

Она улыбнулась и покачала головой.

— Вам не нужны деньги? Тысяча долларов за каждый день работы.

Предложение было заманчивым. Даже очень. Такие деньги ей, конечно, не помешали бы, но она не была уверена, что справится с задачей, которую он возлагал на нее. У нее не было опыта в подобных расследованиях. Правда, ей не раз приходилось проводить журналистские расследования — она работала собственным корреспондентом на Северном Кавказе одной из центральных газет, — но то, что сейчас от нее требовали, по плечу только сыщикам-профессионалам. Это она и сказала Чингизу. Тот был разочарован.

— Хорошо, не буду настаивать, но на случай, если вдруг передумаете, я оставлю вам свой номер телефона и адрес.

Он протянул ей визитную карточку, и Наргиз нехотя приняла ее. До конца поездки они больше не возвращались к этому разговору. Сойдя на перрон Курского вокзала, они простились и разошлись в разные стороны.

— 2-

Наргиз любила Москву, страшно соскучилась по ней и потому первые несколько дней отпуска просто гуляла по московским улицам, вспоминая, какими они были семь лет назад, и, любуясь тем, какими стали сейчас. Здесь многое изменилось за прошедшее время. В последний раз, когда Наргиз была в этом городе, Москва напоминала огромную мусорную свалку. Столица была отдана в руки торговцев и преступников. Нынешний мэр, надо отдать ему должное, не просто вернул Москве прежний облик, а сделал ее еще лучше и краше. Сейчас, в начале двухтысячных, город преобразился, стал действительно похож на столицу великой державы, в нем появилось много новых красивых зданий, оригинальных по архитектуре и стилю, новых памятников и храмов, театров и торговых центров. В первую очередь она побывала в Третьяковской галерее, где не была после ее открытия, последовавшего за длительным ремонтом, а затем сходила в Пушкинский музей изобразительных искусств, где всегда так любила бывать. Посетила она и восстановленный храм Христа Спасителя, была восхищена его убранством и, хотя не принадлежала к православной церкви, поставила свечку за здравие своих родных.

Прогулка по бывшей ВДНХ, теперь по ВВЦ, заняла у нее почти целый день. Павильоны и фонтаны ВВЦ остались позади, и теперь она шла по проспекту Мира голодная и усталая, не чувствуя от долгой ходьбы ног. По-летнему нещадно палило солнце. «Если я сейчас не присяду, — вяло подумала она, — то упаду прямо посреди тротуара». Она поискала глазами какое-нибудь кафе, в который могла бы зайти и перекусить, не нанося при этом ощутимого ущерба своему карману, но не нашла ничего подходящего. Три дня назад ее поход в маленькое, ничем непримечательное кафе обошелся ей в четверть месячного оклада. Если такое повторится еще раз, ей не на что будет ехать домой.

Жизнь в Москве стоила очень дорого; Наргиз предполагала это, но не думала, что настолько. Если она захочет остаться здесь еще на три недели, то ей придется просить деньги взаймы, а брать в долг она не любила.

Неожиданно ее взгляд наткнулся на вывеску «Эконом-банк», такую огромную и броскую, что ее невозможно было не заметить даже с расстояния триста метров. Откуда ей знакомо это название? Из газет, рекламы? Нет, она явно его слышала или видела где-то в другом месте, причем совсем недавно. Неожиданно ее осенила догадка. Она покопалась в сумочке и нашла визитку, которую перед самым расставанием оставил ей Чингиз. На визитной карточке был указан именно этот банк и именно по этому адресу. Недолго думая, она направилась к красивому четырехэтажному зданию.

Начало девятнадцатого века, сразу определила Наргиз, когда-то скрупулезно изучавшая архитектуру. Но если фасад здания оставался таким же, как почти двести лет назад, то внутреннее убранство ничем не напоминало девятнадцатый век: сразу за стеклянными дверьми находилась огромная комната, отделанная под белый мрамор с дорогими кожаными диванами и креслами. В комнате находились шестеро мужчин, возраст которых колебался от двадцати двух до тридцати лет. Все они были высокого роста, широкоплечие с непроницаемыми каменными лицами. Один из них тут же поднялся навстречу посетительнице и, стараясь придать лицу любезный вид, что, впрочем, у него плохо получалось, поинтересовался:

— Чем могу быть вам полезен?

Охранник окинул ее с головы до ног критическим взглядом. Вид у незнакомки был не самый презентабельный: пыльная обувь на сплошной подошве, простенькое платьице из крепдешина в мелкий черный горошек, дешевый ридикюль из кожзаменителя…

Нетрудно было догадаться, какое впечатление она произвела на охранника, но это нисколько ее не смутило и не обескуражило. Она представилась и спокойно протянула ему визитную карточку Чингиза.

— Я по приглашению президента банка. Он на месте?

Не отвечая на ее вопрос, охранник попросил:

— Подождите, пожалуйста, немного, я сейчас.

Молодой человек исчез на несколько минут, а когда вернулся, очень любезно, даже почтительно предложил:

— Проходите, он вас ждет.

В сопровождении другого молодого человека с огненно-рыжими волосами и веснушчатым лицом Наргиз поднялась на третий этаж. В светлой просторной приемной перед светящимся экраном компьютера сидела секретарша, голубоглазая красавица двадцати пяти-двадцати шести лет. Она приветливо улыбнулась вошедшим.

— Вас ждут, — обратилась она к посетительнице.

В комнате прямоугольной формы с длинным рядом столов и стульев Чингиз находился один. Он стоял у окна, элегантный и подтянутый, каким она его и запомнила. На нем был темно-серый костюм строгого покроя и серый галстук в крапинку. Увидев ее, он радостно улыбнулся, шагнул навстречу и протянул руку.

— Я рад, что вы передумали. Садитесь, пожалуйста, — предложил он и сам направился к креслу во главе стола.

Наргиз почувствовала неловкость. Она и не думала принимать его предложения. «Тогда зачем я пришла сюда?» — задала она себе резонный вопрос и не смогла ответить на него. Ее визит в банк он мог расценить только как согласие сотрудничать с ним. Остается лишь пенять на себя: ей следовало пройти мимо здания банка, теперь же… Теперь ей ничего не останется, как начать расследование, в котором Чингиз так заинтересован.

— Вы действительно думаете, что у меня что-то получится? — спросила она.

— Уверен. У вас оригинальное мышление и хорошо развитая интуиция. Но даже если вы не добьетесь успеха, это не должно вас беспокоить. Всю ответственность я беру на себя.

— Кто введет меня в курс дела?

— Я сам. Я уже говорил вам, что не хочу, чтобы кому-нибудь стало известно, с какой целью я привлек вас к работе.

— Как вы меня в таком случае представите?

— Как новую сотрудницу банка.

— Но я ничего не смыслю в банковском деле.

— Это не важно.

— Вы так думаете? А, на мой взгляд, это может вызвать подозрение. У вас ведь солидный банк, а принимаете человека с улицы без соответствующего образования.

— Я могу сказать, что вы моя родственница.

— Это мало поможет. Мне изучать новое дело или заниматься расследованием? Придумайте что-нибудь другое.

Чингиз откинулся на спинку кресла и задумался.

— Кстати, — вдруг поинтересовался он, — кто вы по специальности?

— Журналист.

Его лицо прояснилось.

— Но это же меняет дело! Почему вы сразу не сказали? Будете отвечать за связи с общественностью. В данном качестве вы можете свободно передвигаться по всему зданию, заходить во все кабинеты, знакомиться с сотрудниками.

Наргиз, подумав, согласно кивнула.

— Это действительно то, что надо.

В дверь постучали, и в кабинет вошла длинноногая секретарша, неся перед собой поднос с двумя чашками кофе, коробкой шоколадных конфет и вазочкой с пирожными.

— Угощайтесь, — предложил Чингиз, придвигая к ней чашку горячего ароматного кофе.

— С удовольствием, — не стала отказываться Наргиз и неожиданно призналась: — Я ужасно голодна и хочу пить. Целый день провела на ВДНХ и с самого утра ни маковой росинки во рту.

— Вставайте, — неожиданно предложил хозяин кабинета, и сам поднялся с места.

— Что? — не поняла Наргиз.

— Идемте, я вас угощаю. Здесь, прямо напротив банка, отличный ресторан.

— Нет-нет, — запротестовала было она, но банкир был настойчив.

Еда в ресторане действительно оказалась превосходной. Наргиз отдала должное и салату из крабов, и обжаренным кусочкам нежного куриного мяса, и аппетитной телятине. Пока она ела, Чингиз рассказывал о работе банка, о тех, кто в нем трудится. Говорил он коротко, сжато.

— Мне нужна более подробная информация.

— Завтра я передам вам личные дела наших сотрудников. Только, боюсь, вам понадобится целый месяц, чтобы изучить их: в банке, в его отделениях и филиалах работают более трехсот человек.

— Отделения и филиалы банка меня вряд ли заинтересуют, за исключением, естественно, их руководителей. Что касается головного банка, то и здесь после отбора останутся не больше двух десятков человек.

Он с интересом посмотрел на нее.

— И как вы собираетесь производить отбор?

— Об этом мы поговорим завтра.

— 3-

Возвращаясь к подруге, у которой она остановилась, Наргиз думала о том, в какую авантюру ввязалась. Она не думала браться за это дело, так почему в таком случае не прошла мимо банка, почему поддалась неуемному любопытству? Искать ответа на эти вопросы уже не имело смысла, теперь надо было размышлять над тем, с чего начать поиски.

В восемь часов утра следующего дня она входила в здание банка, но в кабинет его руководителя ей удалось попасть только к одиннадцати часам. Однако она могла себя поздравить: в первое же утро она успела познакомиться и в течение более двух часов беседовать с вице-президентом банка, рослым широкоплечим мужчиной с открытым умным лицом и ярко-синими глазами. Он и провел Наргиз в ее новый кабинет. Комната оказалась миниатюрной, однако в ней уместились и стол из темного дерева, и компьютер на высокой подставке, и узкий длинный шкаф для книг и бумаг.

Наргиз села в кресло, проверила, насколько хорошо оно вращается, провела кончиками пальцев по поверхности стола, на котором успела накопиться пыль, обвела взглядом все маленькое пространство комнаты и проговорила:

— Мне здесь нравится.

Вице-президент банка внимательно следил за каждым ее движением.

— Так значит, вы у нас будете отвечать за связи с общественностью? — проявил он любопытство, садясь напротив нее на единственный стул.

— Кажется, так, — улыбнулась Наргиз.

— Неожиданное назначение. Чингиз Керимович не говорил о том, что принимает на работу новую сотрудницу.

— На то он и руководитель, чтобы единолично принимать такие решения. Не так ли?

— Конечно. В любом случае я рад нашему знакомству. Уверен, мы сработаемся.

— Очень на это надеюсь.

Наргиз с нескрываемым любопытством разглядывала сидящего напротив мужчину. Светло-русые коротко остриженные волосы, прямой открытый взгляд потрясающе красивых глаз такого пронзительно синего цвета, что просто дыхание перехватывает, большой чувственный рот, неторопливые, но уверенные движения — такого трудно в чем-то заподозрить. Если только его внешность, как это, увы, часто случается, не обманчива.

Кончив свой тщательный осмотр, Наргиз попросила:

— Максим Владиславович…

— Можно просто Максим, а еще лучше — Макс.

— Спасибо. Макс, я могу попросить вас о небольшой услуге? — Заметив его легкий кивок, она продолжила: — Покажите мне, пожалуйста, здание банка. Если, конечно, у вас есть время.

— С удовольствием.

Им понадобилось более двух часов, чтобы обойти все здание банка, войти в каждый кабинет, познакомиться с каждым работником, оказавшимся в тот момент на месте. Наргиз обладала феноменальной памятью и к концу «экскурсии» по банку знала всех сотрудников поименно и даже могла бы довольно точно определить, насколько ценен тот или иной из них и какими основными качествами обладает. Своими наблюдениями она, конечно, делиться не стала, но две-три ее реплики дали Володарскому возможность убедиться, что у новой сотрудницы зоркий глаз и острый язык.

Как только Наргиз, поблагодарив своего гида, вернулась в свой кабинет, раздался звонок. Звонил Чингиз.

— Простите, — извинился он, — я был занят с самого утра, но до двух часов я полностью в вашем распоряжении.

Наргиз постаралась максимально использовать три часа, отведенные ей. Она сразу же приступила к делу.

— Вы рассказали о пяти случаях, когда ваши планы становились известны конкурентам. Первый, насколько я помню, был связан с покупкой контрольного пакета акций крупного предприятия, второй — с инвестированием другого крупного предприятия, еще один касался заключения выгодного контракта с западными бизнесменами. О двух оставшихся вы ничего не сказали, но, думаю, они также касались предоставления кредитов или чего-то подобного. — Чингиз кивнул головой, и она продолжила: — Полагаю, что круг лиц, имеющих доступ к информации о предстоящих операциях, ограничен. Мне нужно знать, кто в каждом конкретном случае мог знать о том, что предстоит та или иная сделка.

Чингиз надолго задумался.

— Некоторые операции, — наконец сказал он, — мы проводили почти одновременно, так что готовить их я поручал разным группам людей.

— Совершенно разным? Может, кто-то входил в две или три группы?

— Нет, это исключено. Я лично распределял обязанности. Но, конечно, в банке есть круг лиц, он очень ограничен, который в курсе я не скажу всех, но почти всех дел банка.

— Это упрощает дело, хотя… Ваши сотрудники наверняка общаются друг с другом, встречаются вне работы. В разговорах между собой они могли упомянуть о том, над чем в данный момент работают. Вы же знаете, как у нас любят на работе говорить о домашних делах, а дома — о работе.

Чингиз нахмурился:

— Наши работники предупреждены о неразглашении всего того, что происходит в банке. Кроме того, каждый раз, когда это необходимо, я предупреждаю сотрудников о конфиденциальности нашего разговора, необходимости работать обособленно и так далее.

— Хорошо, оставим это. Давайте определимся, кто в каждом конкретном случае имел доступ к информации. С учетом того ограниченного круга лиц, о котором вы говорили. Диктуйте, я буду записывать

Наргиз взяла со стола блокнот, ручку и приготовилась записывать.

— В первом случае это были: Максим Володарский — вице-президент банка (вы с ним, кажется, уже познакомились), главный бухгалтер Нинель Шахова, руководитель кредитного отдела Алексей Лазарев и трое работников его отдела. — Он назвал их фамилии.

— Нинель Шахова… Это сухая чопорная женщина средних лет с неприветливыми блеклыми глазами, крючковатым носом и большой родинкой на щеке?

— Да, — удивился Чингиз. — Вы успели и с ней познакомиться?

— Благодаря Максиму. Он целых три часа водил меня по кабинетам и знакомил со своими коллегами.

— Вы не тратили время зря. Так, значит, Нинель вам не понравилась?

— Я этого не говорила. Просто я не люблю скрытных людей, а Шахова скрытная особа. Одинокая, бездетная, плохо сходится с людьми, но отличный, даже незаменимый работник. Не так ли?

— Мне давно пора перестать удивляться вашей проницательности, но не могу. Уверен, Максим ничего этого вам не говорил.

— Нет, Максим был сама корректность. Ни единого плохого или обидного слова о сотрудниках, ни одной сплетни. Давайте дальше. Кто занимался вопросом вложения средств в сталелитейный завод?

— Другой вице-президент — Илья Петренко. Именно он готовил всю документацию. И еще руководитель аналитического отдела Николай Сагайдако и два сотрудника отдела, экономист Иван Шувайлов, руководитель валютного отдела Михаил Бурлаков, опять же главный бухгалтер и Максим — он был в курсе дела.

— Он был просто в курсе, — уточнила Наргиз, — или знал все детали предстоящей операции?

— Это имеет какое-нибудь значение?

— Да, и большое. Потому что человек, работающий на противоположную сторону, должен не понаслышке знать о планах банка, а детально изучить их. Только тогда его информация может заинтересовать тех, кто ему платит.

— Максим не просто мой заместитель. В мое отсутствие он остается за меня на посту президента с правом подписи под всеми документами. Я доверяю ему как себе.

— Значит, он знает обо всем, что происходит в банке?

— Безусловно. Но повторяю: я доверяю ему полностью. Я начинал с ним, я ему многим обязан. Более того — мы с ним большие друзья.

— У вас есть и другой заместитель.

— Илья Павлович Петренко работает у меня только два года. Я знаю его не так давно, мне рекомендовал его хороший знакомый. Он умен, дисциплинирован, может, не такой коммуникабельный, как Максим, но любую порученную ему работу выполняет в срок и добросовестно. У него жена, единственный сын, которого он безумно любит.

— Он также в курсе всех ваших дел?

— Нет, но не потому, что я ему не доверяю. Он разрабатывал этот проект и работал еще над двумя другими.

Чингиз продолжал перечислять имена тех, кто причастен к каждому из пяти проектов, а Наргиз вносила их в блокнот. Назвав последнюю фамилию, Чингиз вздохнул облегченно.

— Кажется, все.

Минут пятнадцать Наргиз сравнивала фамилии во всех пяти списках, вычеркивая те из них, которые встречались только в одном или двух из них. Закончив свои манипуляции, она отложила блокнот и ручку и быстро взглянула на хозяина кабинета.

— Только две фамилии встречаются во всех пяти списках.

— И какие же? — подался вперед Чингиз.

— Ваша и Володарского.

Чингиз в изумлении откинулся на спинку кресла.

— Так вы и меня внесли в свои списки подозреваемых?

— Конечно, — очень спокойно ответила она.

— Вы и меня подозреваете?

— Я не должна исключать и этого варианта.

— Вы на самом деле меня подозреваете? — Кажется, он не мог даже допустить такой мысли.

— Нет, не подозреваю, — не очень охотно призналась Наргиз. — Но не потому, что именно вы пригласили меня сюда. В конце концов, банк принадлежит вам, а работать против себя может только сумасшедший. А вы не сумасшедший.

— Спасибо хоть на этом, — усмехнулся Чингиз.

— Но тогда остается только одна фамилия — вашего друга Володарского.

Она заметила, как вздрогнул Чингиз. Его лоб прорезала глубокая морщина, он как-то сразу стал выглядеть старше своих тридцати четырех лет.

— Максим не может быть тем человеком, которого мы ищем. Я готов поверить во все, что угодно, только не в это. Ваш метод исключения очень хорош, но на этот раз, видимо, не сработал.

— Это единственно правильный метод в данном случае, — возразила Наргиз.

— Я, кажется, начну жалеть о том, что пригласил вас, — пробормотал Чингиз, глядя куда-то мимо нее.

— А на что вы надеялись? — неожиданно резко парировала Наргиз. — Что я приведу вам кого-нибудь с улицы и скажу: вот вам, это и есть иуда? Вы и сами прекрасно понимаете, что вас предал кто-то из вашего окружения, и очень близкого. Предают всегда свои, как говорят французы. Так что не надо приходить в ужас каждый раз, когда я буду произносить ту или иную фамилию. Что касается Володарского, я не сказала, что он и есть тот, кого мы ищем. Мне понадобится три или четыре дня, чтобы опровергнуть или подтвердить свои подозрения.

— А если окажется, что вы не правы? Повторяю, я уверен в этом…

— Тогда я начну все сначала. А пока мне нужно личное дело Володарского.

— Я занесу его вам.

Уже у самой двери кабинета, Наргиз обернулась и сказала:

— Я рада буду ошибиться. Максим совсем не похож на негодяя.

— 4-

Запершись в кабинете, Наргиз тщательно изучала личное дело Максима Владиславовича Володарского. Тридцать пять лет, холост, образование высшее. Окончил Московский институт управления им. Серго Орджоникидзе. Наргиз знала, что в свое время это было единственное высшее учебное заведение в стране, которое готовило управленческие кадры. Учились в институте в основном дети высокопоставленных лиц, а родители Максима, уроженцы Пскова, были простыми учителями. Значит, учился на «отлично». Так и есть, окончил школу с золотой медалью. После института три года работы в родном Пскове, потом переезд в Москву, открытие собственного дела, банкротство, знакомство с Чингизом, совместный бизнес, создание банка. Не курит, пьет умеренно, азартными играми не увлекается — в общем, дурных привычек нет. Интересно, почему до сих пор не женат? Красивый мужчина, хорошая зарплата, большая трехкомнатная квартира почти в центре Москвы. Серьезно занимается спортом — мастер спорта по самбо, кандидат в мастера спорта по шахматам (нужно будет как-нибудь сразиться с ним за шахматной доской), увлекается лыжами, стрельбой.

Наргиз сказала, что ей понадобится три-четыре дня, чтобы разобраться с Максимом, но теперь она боялась, что не управится за столь короткое время. Каким образом она узнает, предал Максим своего друга или нет? Времени у нее в обрез. За три-четыре дня она должна побывать у Максима дома, как минимум один раз отобедать с ним в кафе или ресторане и просто поболтать на протяжении хотя бы двух-трех часов. Этого, как была уверена Наргиз, будет вполне достаточно, чтобы ответить на вопрос: виновен Максим или нет.

Надо было тщательно продумать план действий. Наргиз откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Через час она уже знала, что будет делать для того, чтобы подтвердить или опровергнуть свои подозрения.

— 5-

Наргиз знала, что, как иногородняя, должна пройти в Москве регистрацию. Будучи законопослушной гражданкой, она и собиралась это сделать на следующий день после своего приезда, но Марина отговорила.

— Ты потратишь на регистрацию целую неделю, — предупредила подруга, — и еще больше нервов. Легче и дешевле штраф заплатить, если вдруг остановят и потребуют паспорт.

Наргиз послушалась и не стала никуда ходить. Она старалась не привлекать к себе внимания родной милиции. Не ходила поздно одна, особенно в центре города, не таскала больших подозрительных сумок, в руках, как настоящая москвичка, постоянно держала книжку или газету с кроссвордами — впрочем, привычка читать или разгадывать кроссворды в очередях, метро, автобусах и трамваях у нее осталась со студенческих лет. Однако в этот вечер она решила поступить в точности до наоборот. В одиннадцать часов вечера она оказалась возле Большого театра с довольно объемной коробкой в руках. Минут пятнадцать она бесцельно бродила по центру, пока на нее не обратил внимания молоденький лейтенант. Подойдя к ней, он козырнул одной рукой, а другую протянул к ней:

— Ваши документы, пожалуйста.

Она всегда носила паспорт с собой, но на этот раз перед самым уходом из банка вынула его из сумки и положила в ящик стола. И теперь ей ничего не оставалось, как мило улыбнуться милиционеру.

— Извините, но я забыла документы дома.

— Вы москвичка?

— Нет, приезжая, — не стала скрывать Наргиз.

Лейтенант нахмурился:

— Извините, гражданка, но вам придется пройти в отделение милиции.

Наргиз кивнула, не выказывая ни тревоги, ни испуга.

В отделении милиции она назвала пожилому милиционеру с усталым лицом серовато-землистого цвета свои данные: фамилию, имя, отчество, год и место рождения.

— Сколько времени вы уже в Москве?

— Дней восемь.

— Билет сохранили?

— Да, но он в паспорте.

— Цель приезда?

— Хотела полюбоваться на родную столицу.

— А что в коробке? — Милиционер настороженно кивнул в сторону коробки, обернутой блестящей бумагой и перевязанной красной лентой.

— Подарок малышу, — охотно ответила Наргиз. В подтверждение своих слов под опасливыми взглядами находящихся в кабинете служителей правопорядка она развязала ленту, открыла коробку и продемонстрировала присутствующим большого плюшевого медвежонка.

Милиционер лениво прощупал игрушку и вернул хозяйке.

— Уберите.

Наргиз вернула мишку в коробку.

— Кто-нибудь может подтвердить, что вы есть вы? — проведя по подбородку усталым движением руки, поинтересовался милиционер.

— Да, конечно. Я могу позвонить?

— Завтра. А пока вас отвезут…

— Нет-нет! — Наргиз не на шутку испугалась: ее затея могла провалиться, и допустить этого было никак нельзя. — Пожалуйста, позвольте мне позвонить. — Она наклонилась к милиционеру и почти шепотом произнесла: — Вы не пожалеете об этом.

В его глазах сверкнул жадный блеск.

— Звоните, — разрешил он.

Она позвонила сначала Марине, но ей никто не ответил. Впрочем, она знала об этом: после одиннадцати подруга всегда отключала телефон, чтобы ее не тревожили. Марина вставала рано, в половине шестого утра: дорога до работы занимала почти два часа, потому и ложилась тоже рано. Следующий звонок был к Чингизу, но не на мобильный телефон, а на работу. Того в банке в это время, естественно, не оказалось. Третий звонок был к Максиму. «Хоть бы он был дома», — твердила она себе. Не то вся ее затея окажется пустой. Она старалась не думать о том, что, не дозвонись она до него, ей придется остаться здесь, а то и в месте похуже до самого утра. Номер домашнего телефона Володарского она заполучила сразу после обеденного перерыва вместе с его визитной карточкой.

Максим поднял трубку после четвертого гудка.

— Да?

Его голос не был сонным. Значит, она не разбудила его. Тем не менее, она извинилась за поздний звонок.

— Это Наргиз. Ради Бога, извините, что так поздно, но я не знаю, к кому еще обратиться. Я мало кого знаю в Москве. Чингиза Керимовича я найти не смогла, подруги, у которой я остановилась, дома нет. Одна надежда на вас.

— Что случилось? Откуда вы звоните?

— Из отделения милиции. Я забыла паспорт в банке, вот меня и задержали.

— Заплатите им, и вас отпустят.

— Не отпустят. Вы забываете, что я, — Наргиз глубоко вздохнула, — лицо кавказской национальности. Да и денег у меня с собой нет. Кошелек там же, где и паспорт. А те деньги, что были с собой, потратила подруге на подарок. Если не выручите, оставят здесь до утра.

В трубке молчали целую минуту. Нетрудно было догадаться, о чем сейчас думает Максим. Кого обрадует перспектива выбираться из дома почти в час ночи, чтобы вызволять из милиции малознакомую женщину?

— Хорошо, сейчас буду, — раздалось, наконец, на другом конце провода. — Назовите номер отделения.

Максим появился в отделении милиции через полчаса. Чисто выбритый, в свежей рубашке, на светло-сером костюме в мелкую полоску ни единой морщинки. Наргиз не знала, о чем он говорил с капитаном милиции, которого она видела лишь мельком, но ее тут же отпустили. Прихватив с собой коробку, она, не прощаясь, вышла вслед за Максимом. Тот шел быстрым широким шагом и ни разу не обернулся, пока не остановился рядом с новеньким «Мерседесом» темно-бордового цвета.

— Садитесь, я подвезу вас, — предложил он, когда Наргиз догнала его, и открыл дверцу автомобиля.

— Мне далеко, — неуверенно произнесла она

— А разве у вас есть выбор? Метро уже закрыто, а садиться на такси ночью одной я бы вам не советовал.

— Хорошо, — пробормотала Наргиз, садясь на заднее сиденье. — Только я о другом.

— О чем? — Он непонимающе глянул на нее.

— Я не знаю, куда ехать.

— То есть, как не знаете?

— Не то чтобы совсем не знаю. Я добираюсь до подруги на метро: последний вагон электропоезда до станции Каширская, оттуда на автобусе ровно тринадцать остановок, а потом пешочком. Точного адреса я не знаю, запомнила дорогу чисто механически, да и то после десятого раза. У меня очень плохо с ориентацией: топографический идиотизм с самого детства.

Она допустила только одну маленькую ложь: она знала адрес подруги, но в остальном говорила правду.

— И что нам теперь делать? Ехать до Каширки, определять, где останавливается последний вагон и в какую сторону ехать, а потом отсчитывать остановки?

— Если вас не пугает перспектива полночи искать дом, в котором живет моя подруга, то давайте, трогайтесь.

С минуту Максим при свете уличного фонаря рассматривал безмятежное лицо Наргиз, потом глубоко вздохнул:

— Я знал, что от вас будут одни неприятности.

«Мерседес» плавно тронулся с места. Когда они проезжали по Кутузовскому проспекту, Максим заговорил вновь:

— Ваш муж не будет против, если вы переночуете у меня? Надеюсь, он не заявится завтра утром и не перережет мне горло?