«Сказка о жабе и розе» — произведениерусского писателя, поэта и художественного критика В.М. Гаршина (1855–1888). Сказка написана в 1884 году. Интересна история ее создания. Закрытие правительством «Отечественных записок» Гаршин воспринял тяжело. Он писал для журнала, в нем работали его товарищи. В эти же дни писатель был в гостях у поэта Я. Полонского. За фортепиано сидел А. Рубинштейн. Напротив него расположился какой-то очень неприятный для Гаршина человек. Контраст музыканта, творившего прекрасную музыку, и этого господина был так велик, что у прозаика родился образ розы и жабы. В ночь на 1 января 1884 года он в один присест написал свой шедевр. Прекрасную розу хотела сожрать жаба. Но цветок сорвали и принесли в комнату к умирающему мальчику. Роза увяла, но своим ароматом облегчила страдания ребенка. И была благодарна судьбе: ее существование не прошло бесцельно. Перу Гаршина принадлежат и такие произведения: «Подлинная история Энского земского собрания», «Сказание о гордом Аггее», «Заметки о художественных выставках», «Вторая выставка «Общества выставок художественных произведений».
Потом он немного познакомился с этим ежиком. Он был такой слабый, тихий и кроткий мальчик, что даже разная звериная мелкота как будто понимала это и скоро привыкала к нему. Какая была радость, когда еж попробовал молока из принесенного хозяином цветника блюдечка! В эту весну мальчик не мог выйти в свой любимый уголок. По-прежнему около него сидела сестра, но уже не у окна, а у его постели; она читала книгу, но не для себя, а вслух ему, потому что ему было трудно поднять свою исхудалую голову с белых подушек и трудно держать в тощих руках даже самый маленький томик, да и глаза его скоро утомлялись от чтения. Долж
Потом он немного познакомился с этим ежиком. Он был такой слабый, тихий и кроткий мальчик, что даже разная звериная мелкота как будто понимала это и скоро привыкала к нему. Какая была радость, когда еж попробовал молока из принесенного хозяином цветника блюдечка! В эту весну мальчик не мог выйти в свой любимый уголок. По-прежнему около него сидела сестра, но уже не у окна, а у его постели; она читала книгу, но не для себя, а вслух ему, потому что ему было трудно поднять свою исхудалую голову с белых подушек и трудно держать в тощих руках даже самый маленький томик, да и глаза его скоро утомлялись от чтения. Должно быть, он уже больше никогда не выйдет в свой любимый уголок. — Маша! — вдруг шепчет он сестре. — Что, милый? — Что, в садике теперь хорошо? Розы расцвели? Сестра наклоняется, целует его в бледную щеку и при этом незаметно стирает слезинку. — Хорошо, голубчик, очень хорошо. И розы расцвели. Вот в понедельник мы пойдем туда вместе. Доктор позволит тебе выйти. Мальчик не отвечает и глубоко вздыхает. Сестра начинает снова читать. — Уже будет. Я устал. Я лучше посплю. Сестра поправила ему подушки и белое одеяльце, он с трудом повернулся к стенке и замолчал. Солнце светило сквозь окно, выходившее на цветник, и кидало яркие лучи на постель и на лежавшее на ней маленькое тельце, освещая подушки и одеяло и золотя коротко остриженные волосы и худенькую шею ребенка.
как будто прилипнув к ней плоским брюхом, сидела довольно жирная старая жаба, которая проохотилась целую ночь за червяками и мошками и под утро уселась отдыхать от трудов, выбрав местечко потенистее и посырее. Она сидела, закрыв перепонками свои жабьи глаза, и едва заметно дышала, раздувая грязно-серые бородавчатые и липкие бока и отставив одну безобразную лапу в сторону: ей было лень подвинуть ее к брюху. Она не радовалась ни утру, ни солнцу, ни хорошей погоде; она уже наелась и собралась отдыхать.
Но когда ветерок на минуту стихал и запах розы не уносился в сторону, жаба чувствовала его, и это причиняло ей
