мне снится, что я, как всегда, обхожу музей. Но в одиночестве. Иду по Итальянскому дворику и вижу, как Коллеони, тот самый, которого изваял Верроккьо, осторожно – очень хорошо помню – спускается с коня и направляется к выходу. Я еще подумала во сне: «Как он элегантен!» Но тут осознаю, что происходит, и меня охватывает ужас. Я же за него отвечаю, а он куда-то уходит! Я ему кричу: «Нельзя!» А он не слушает. Идет себе дальше. Я за ним. Даже не иду, бегу. Он шагает медленно, а я бегу быстро, но он все равно оказывается впереди меня. Понимаю, что его не догнать, но сама себя успокаиваю: «Ничего, он все равно не пройдет в дверь, она же низкая, а он выше. Не получится тебе, Коллеони, от меня уйти!» Потом смотрю: проем двери расширяется, и Коллеони выходит. И самое поразительное, что прямо в небо. Я вижу его силуэт и голову на фоне чистого неба. Такая картина может открыться только с определенной точки – у пьедестала, на котором стоит оригинальная скульптура в Венеции.
не собираюсь пропеть что-то «во славу», чтобы кому-то понравиться или кого-то разочаровать. Я люблю свою страну. Это моя страна, и ни в какой другой я жить не буду. Больше того, я приняла многое, что на моем веку в стране произошло, и при этом далеко не всегда согласна с тем, как дело движется сейчас. Но это всего лишь моя жизнь и моя оценка. Что из того, что я обо всем этом думаю?! Страна была до меня, страна будет и после меня. Я это прекрасно понимаю[2]
выставлять, включать в экспозиции. И эта проблема куда шире моих личных пристрастий, симпатий и антипатий. Это проблема политики в области культуры в определенное время – когда музей по решению Сталина был закрыт, а замечательнейшая коллекция, которой могла бы гордиться Москва, расформирована, и того, как эта политика осуществляется
потому что это, в общем, не трагедия. На таком уровне милого анекдота изображалась жизнь «простого советского человека». Просто, понятно, доступно. И в строгом соответствии с линией партии. Какой уж тут авангард? Попав
чем получить деньги. Однажды она мне рассказывала, как они с сестрой Лёлей в 1945 году встречали первый пришедший во Францию пароход из России. Просто потому, что это пароход из России. Они не знали даже, кого они там встретят, кто прибывает на этом пароходе. А оказалось, что встретили Константина Паустовского и с ним познакомились. Потом он и его семья стали ближайшими друзьями Лидии. Она останавливалась и жила у них в Тарусе, когда приезжала в СССР. Даже перевела произведения Паустовского на французский язык и получила за это премию. К
А самое поразительное, что большую часть картин она так и не продала, а завещала музеям. И нам подарила. Не очень много, но значимые вещи. И Эрмитажу дарила. Знаю наверняка, что и французским музеям. Для нее гораздо важнее было передать картины в Россию
Я много раз перечитывала «Грозу», потому что меня просто потрясала эта история. Совсем недавно прочла в воспоминаниях Константина Коровина, как он однажды пришел к Островскому и застал его сидящим в халате за столом, на котором были разложены игральные карты. К
