Следующий шагом является разработка концепции разыгрывания [enactment]. Отщепленная часть личности пациента повторяет давние устойчивые паттерны отношений и тем или иным образом умудряется вовлечь аналитика в драму, разыгрываемую в процессе анализа, в качестве одного из ее персонажей. Это может происходить в той или иной степени без ведома аналитика. После появляются различные концепции «третьего» или «троичности» [thirdness], в рамках которых так или иначе постулируются, что при встрече и взаимодействии двух психик возникает третья, общая психика, которая присутствует одновременно в двух индивидуальных психиках и подчиняется своим собственным законам. Отметим, впрочем, ограничения всех этих версий «третьего» наряду с разыгрыванием как возможной вариации. Более того, целью анализа по-прежнему остается либо реконструкция истории пациента и перенесенных им травм посредством исследования того, как эти явления влияют на взаимоотношения, либо реинтеграция отщепленной части его личности, природа которой детерминирована не чем иным, как этими биографическими элементами.
Следующий шагом является разработка концепции разыгрывания [enactment]. Отщепленная часть личности пациента повторяет давние устойчивые паттерны отношений и тем или иным образом умудряется вовлечь аналитика в драму, разыгрываемую в процессе анализа, в качестве одного из ее персонажей. Это может происходить в той или иной степени без ведома аналитика
Аналитик играет роль белого экрана, на который пациент проецирует бессознательные образы своих родителей. Однако, как мы видим, аналитику не удается избежать вовлеченности, он все же вынужден вступить в игру. Шаг за шагом аналитики приходят к осознанию того, что у них также есть перенос и контрперенос. С развитием подхода
В игре важны не главные персонажи или повороты сюжета, а, скорее, то, как человек учится символизировать (мечтать, думать – перерабатывать опыт) через создание историй; в театре внутреннего мира живут внутренние объекты (персонажи), постоянно занятые плетением узоров, которые затем придают смысл опыту проживания событий внешнего мира.
в) однако эмоциональный опыт, разделяемый парой, никогда не может быть познан, поскольку он является «реальностью высшего порядка», вещью в себе; он может быть лишь началом, истоком («О») возможных трансформаций; если бы мы могли «видеть» что-то тем, чем оно «на самом деле» является, мы не нуждалась бы в концепции трансформации;
б) по определению, есть нечто, «О», общее для аналитика и пациента, что представляет собой актуальный бессознательный эмоциональный опыт пары, или, так сказать, их «базовое допущение»;
