Заберешься на вершину, и ноги не держат, и сил больше нет, и стоять неудобно, и холодно, и одиноко, а впереди только следующая вершина. Но если долго не двигаться, голова закружится, и в пропасть сорвешься!
Добравшись до Бронной, оказавшейся Малой, дом семнадцать, они шикарно поставили «мальчика» во дворе, ибо у дома имелись привратник и шлагбаум, которым привратник распоряжался.
если точно известно, что ничего нельзя сделать, значит, можно ничего не делать. Оказывается, самое главное – не знать, что ничего нельзя сделать, и тогда все сделать можно!..
Потому что ты не даешь себе труда понять. Ты трусишь, мечешься, как белка, а на самом деле просто прячешься! Ты прячешься со страху – ты просто не можешь заставить себя понять, и ты сама это прекрасно знаешь. Ты должна разобраться, здесь и сейчас, и пойти дальше, не останавливаясь и не оборачиваясь назад. Если ты не разберешься, никуда ты не пойдешь! Ты так и будешь рассматривать прошлое и убеждать себя, что не понимаешь, что случилось с твоей жизнью. Ты не смо
Количество никчемных фильмов увеличивается, а вернее, стремительно растет.
Вскоре все, все погибнет.
Иногда она говорила по-другому – вскоре все, все воскреснет, и русская культура поднимется из руин и пепла в сияющем золотом венце, и новые Достоевские и Гоголи, Дягилевы и Нижинские, Репины и Брюлловы, Станиславские и Таировы украсят собой, как драгоценными самоцветными каменьями, этот самый венец… Иногда она так говорила, но сейчас ей было… лень. Если про венец, значит, надо приводить примеры новых Гоголей и Станиславских, а их так сразу и не приведешь!..
– Вы часто отказывались от ролей?
Марина пожала плечами и посмотрела исподлобья – как будто ей неловко, но все же ответила:
– Постоянно. То, что мне предлагают, неинтересно и убого. А когда неинтересно, то… зачем? Вот польский режиссер Тадеуш Стицинский предложил мне играть старуху. И это такая старуха, что я моментально согласилась! А теперь часто думаю о ней, какая она! Как она подволакивает ногу, как чай прихлебывает, как сопит, когда выбирает кочан капусты на обед.
Марина точно знала, что именно подробности такого рода очень ценят журналистки «
Количество никчемных фильмов увеличивается, а вернее, стремительно растет.
Вскоре все, все погибнет.
Иногда она говорила по-другому – вскоре все, все воскреснет, и русская культура поднимется из руин и пепла в сияющем золотом венце, и новые Достоевские и Гоголи, Дягилевы и Нижинские, Репины и Брюлловы, Станиславские и Таировы украсят собой, как драгоценными самоцветными каменьями, этот самый венец… Иногда она так говорила, но сейчас ей было… лень. Если про венец, значит, надо приводить примеры новых Гоголей и Станиславских, а их так сразу и не приведешь!..
– Вы часто отказывались от ролей?
Марина пожала плечами и посмотрела исподлобья – как будто ей неловко, но все же ответила:
– Постоянно. То, что мне предлагают, неинтересно и убого. А когда неинтересно, то… зачем? Вот польский режиссер Тадеуш Стицинский предложил мне играть старуху. И это такая старуха, что я моментально согласилась! А теперь часто думаю о ней, какая она! Как она подволакивает ногу, как чай прихлебывает, как сопит, когда выбирает кочан капусты на обед.
Марина точно знала, что именно подробности такого рода очень ценят журналистки «
