Спину ровно, подбородок вверх, доспех помощнее… Загляни домой, там что-то да осталось.
– Никита! – воскликнула Варвара. – У нас же есть яблоки!
– Угощать былинных богатырей? – притворно удивился Святозар. – Это их точно убедит, беру свои слова назад!
– Ну тебя! – шикнула на него Варвара.
– Сестры две, характер один, – покачал головой Святозар.
Варвара только махнула рукой.
– Кощеевы яблоки, Никита! У нас есть полный доспех. Любава умеет его собирать и разбирать. Наденем его на тебя…
– Погоди, – остановил её Никита. – Если я буду в доспехе Кощея, богатыри решат, что я и есть Кощей, и накинутся на меня десятки тысяч отборных воинов.
– Тогда так, – сказал Святозар. – Ты выходишь как есть, седовласый мой братишка, показываешь им яблоки и говоришь, что победил Кощея.
– Это неправда, – ошеломлённо проговорила Варвара.
– А правде они поверят? Что их злейший враг – на самом деле защитник?
Они ещё некоторое время спорили, какие слова говорить, что ещё утаить, как выгоднее появиться, пока Святозар не сказал, что времени больше нет. Варвара согласилась.
⁂
Время всё-таки было, и текло оно невыносимо медленно. Варвара постоянно сверялась со спрятанным за слоями миров настоящим солнцем и погружалась всё глубже в тревогу. Три дня, сказала Прасковья. Три дня таяли, как мёд в травяном чае. Старушка заявила, что лишнего слова не скажет, пока все богатыри не будут освобождены из каменного плена. Работа и правда шла гораздо быстрее с каждой присоединившейся к ним сестрой, и Варвара жалела, что они сразу не пошли искать помощниц. Сейчас их было почти три дюжины. Ещё дюжина отправилась к Ярославе спасать раненных на поле боя.
Наконец женщины, пожилые и молодые, старые и зрелые, собрались перед полем сопящих и храпящих в стелющемся тумане тел, чтобы произнести последнее заклинание.
Никита волновался. Любава шептала на ухо что-то ободряющее, а юноша повторял про себя: «Я победил Кощея. Я победил Кощея!» Даже ему самому было смешно – в чёрном поле спали богатыри, крупные, мускулистые, а сам Никита, хоть и прослыл одним из сильнейших юношей при дворе царя Михея, но по сравнению с героями древности казался мальчишкой-недорослем.
– Врать как неловко, Любава… – признался он девушке.
– Это во благо, Никита, – сказала та и пригладила ему волосы. – Ты ничего дурного не говоришь и не делаешь.
– А то ещё разозлятся, что такой сопляк победил, когда они не смогли…
– Глупости! Да и мы их представлением отвлечём.
– Пора! – крикнула одна из женщин. – Все готовы?
Все Кощеевы сёстры, от самой молодой, Любавы, до самой старой, Прасковьи, встали в линию перед полем богатырей и взялись за руки. Одновременно они подняли сцепленные ладони вверх и, резко опустив их, хором сказали:
– Пробудись!
Вздохи, стоны, кашель. Лязг металла, шуршание, шорохи. Снова кашель
– Никита! – воскликнула Варвара. – У нас же есть яблоки!
– Угощать былинных богатырей? – притворно удивился Святозар. – Это их точно убедит, беру свои слова назад!
– Ну тебя! – шикнула на него Варвара.
– Сестры две, характер один, – покачал головой Святозар.
Варвара только махнула рукой.
– Кощеевы яблоки, Никита! У нас есть полный доспех. Любава умеет его собирать и разбирать. Наденем его на тебя…
– Погоди, – остановил её Никита. – Если я буду в доспехе Кощея, богатыри решат, что я и есть Кощей, и накинутся на меня десятки тысяч отборных воинов.
– Тогда так, – сказал Святозар. – Ты выходишь как есть, седовласый мой братишка, показываешь им яблоки и говоришь, что победил Кощея.
– Это неправда, – ошеломлённо проговорила Варвара.
– А правде они поверят? Что их злейший враг – на самом деле защитник?
Они ещё некоторое время спорили, какие слова говорить, что ещё утаить, как выгоднее появиться, пока Святозар не сказал, что времени больше нет. Варвара согласилась.
⁂
Время всё-таки было, и текло оно невыносимо медленно. Варвара постоянно сверялась со спрятанным за слоями миров настоящим солнцем и погружалась всё глубже в тревогу. Три дня, сказала Прасковья. Три дня таяли, как мёд в травяном чае. Старушка заявила, что лишнего слова не скажет, пока все богатыри не будут освобождены из каменного плена. Работа и правда шла гораздо быстрее с каждой присоединившейся к ним сестрой, и Варвара жалела, что они сразу не пошли искать помощниц. Сейчас их было почти три дюжины. Ещё дюжина отправилась к Ярославе спасать раненных на поле боя.
Наконец женщины, пожилые и молодые, старые и зрелые, собрались перед полем сопящих и храпящих в стелющемся тумане тел, чтобы произнести последнее заклинание.
Никита волновался. Любава шептала на ухо что-то ободряющее, а юноша повторял про себя: «Я победил Кощея. Я победил Кощея!» Даже ему самому было смешно – в чёрном поле спали богатыри, крупные, мускулистые, а сам Никита, хоть и прослыл одним из сильнейших юношей при дворе царя Михея, но по сравнению с героями древности казался мальчишкой-недорослем.
– Врать как неловко, Любава… – признался он девушке.
– Это во благо, Никита, – сказала та и пригладила ему волосы. – Ты ничего дурного не говоришь и не делаешь.
– А то ещё разозлятся, что такой сопляк победил, когда они не смогли…
– Глупости! Да и мы их представлением отвлечём.
– Пора! – крикнула одна из женщин. – Все готовы?
Все Кощеевы сёстры, от самой молодой, Любавы, до самой старой, Прасковьи, встали в линию перед полем богатырей и взялись за руки. Одновременно они подняли сцепленные ладони вверх и, резко опустив их, хором сказали:
– Пробудись!
Вздохи, стоны, кашель. Лязг металла, шуршание, шорохи. Снова кашель
