В России я никак не могла избавиться от чувства грусти и подавленности; во время ночных бесед, которые так любят русские, я поражалась их наивности, удивлялась их терпеливой обреченности, в том числе у молодых, по отношению к ограничениям и запретам со стороны советского режима.