Федр выбирает знаменательное место для разговора — мягкую траву, на которую падает тень платана, platanos (Федр. 229a–b). Представлено ли идиллическое природное окружение как противовес письму и риторике, этим презираемым эксцессам цивилизации? Не совсем. Через несколько страниц диалога Сократ признается: «Извини меня, добрый мой друг, я ведь любознателен, а местность и деревья ничему не хотят меня научить, не то что люди в городе» (Федр. 230d).