слов мне хочется плакать.

– Тётя Соня. – Я подхожу ближе к женщине и говорю тихо, но разборчиво: – За мою часть квартиры вы дали в два раза меньше рыночной стоимости. Я узнавала. Вы фактически меня обманули. Воспользовались моментом отчаяния. И я ведь ни слова вам не сказала. И сейчас не прошу просто дать мне денег, а хочу взять их в долг.

– Да какая же это покупка?! – возмущается она. – Наш договор лишь гарантия того, что когда-то ты вернёшь занятое. И ты живёшь сейчас в квартире, заметь, бесплатно. Добро нужно помнить, девочка.

Я не нахожу что ответить. Наблюдаю, как возвращается дядя Вова, протягивает мне денежную купюру и лист бумаги с ручкой.

Мне хочется отказаться от денег, выхватить их из рук дяди и швырнуть в лицо его жены, как и бумажку, на которой я должна написать расписку.

– Вов, ты с ума сошёл?! – восклицает тётя Соня. – Просто отдай девочке деньги. У неё сложности. Всё же надо оставаться людьми в такие времена.

– Ты права. Ты права, – причитает мужчина.

– Бери, Есенька. Бери.

И я беру купюру, пренебрегая гордостью.

– Спасибо, – отвечаю сдавленно.

– Хорошо, что ты пришла с утра, – произносит тётя. – Если бы ты задержалась, то не застала бы нас. Мы собирались на дачу. Виноград пора снять.

Я понимаю эти слова как приглашение на выход.

– Егору от нас передавай привет, – слова дядя Вовы догоняют меня у самой двери. – Мы