В семь часов играют Подъем, и кто-то, когда иду между койками, ставит подножку и ржет, когда сильно наклоняюсь вперед и смешно машу руками, — ну, Павлик, тебя так первого убьют, если будешь ворон считать; и я подумал, что хоть бы прилетели вороны, а я бы считал раз-два-три, раз-два-три, раз, сбивался и начинал снова, но только ворон хотя бы видеть приятно, птицы, живые, с маленькими блестящими глазами, но не те, кого так боюсь, страшно боюсь, до боли в сжатых кулаках. Почему боли? А это память такая, я ведь раньше кольца носил.

Только Сене и рассказывал, никто бы не понял больше, никто, ни один пацан из части, но не потому, что я не такой, ну, вы понимаете, какой. Просто мне нравились кольца, сам покупал, а один раз даже сам переделал женское серебряное — растянул под размер пальца. О женском кольце даже Сеня не знал, все-таки слишком