И он тоже молчал, пока она обрабатывала порез и свежий укус. Только, чувствуя, как внутренности плавятся в адском огне, молча смотрел на ее затылок с топорщащимся светлым вихром. И сжимал в кулак пальцы другой руки, чтобы сдержать порыв этот вихор пригладить. Ее прикосновения к его коже оказались еще мучительней, чем его собственные — к ее. Мучительная пытка. Как спиной — на шипы. Или босиком по раскаленным углям. Сладкая мука, потому что от прикосновений Ольги немел затылок, а в груди, наоборот, разливалась горячая радость. Адская боль — понимать, что его решение отдалиться от нее подобно тому, как если бы он дал согласие содрать с себя кожу живьем.