Хотелось ему другого. Того, чего лишилась душа в ту снежную, вьюжную ночь 1850 года. Покоя и счастья. Забвения боли. И работа, бешеная, кипучая и беспрерывная, давала ему покой и забвение, из которых он жаждал выплавить этот хрупкий и светозарный металл – счастье… Всепоглощающая работа была для него спасительным и упоительным зельем, “пьянством”, как ее называл великий и непризнанный им сосед – граф Лев Толстой.