А Кощей ее на руки подхватил, поцелуя не разрывая, да вихрем в иную комнату перенес, где на перину пуховую усадил.

— День мой ненастный, — оторвавшись от ее распухших пунцовых губ, пробормотал Кощей. — Ночь моя светлая. Темная внутри такая, что глазам больно, но смотреть и взгляда не оторвать от тебя, душа моя. Неспроста и в Тени ни крохи иной любви не осталось, кроме как к глазам твоим невозможным, губам твоим сладким. Не пришлось мне с ним бороться, когда ты нас сшила, только и нужно было не захлебнуться в страсти его горячей.