И когда я наконец сообразила, что произошло, то вспыхнула, но, повернувшись к Валентино лицом, все же подарила ему поцелуй — не первый наш, но самый чудесный; полный того самого солнечного света. Жаль, что даже парижские мастера не научились делать из него духи или помаду, сцеживать его, разделять в пробирках на утренний и вечерний.