— Разговаривай с ним почаще, тогда он запомнит твой голос, — посоветовал ему смотритель в тот день.

Но всякий раз, когда родители привозили Дэйви в парк повидать Зяблика, все что мог он придумать, это сказать ослику «привет» и повторять шепотом его имя, когда тот клал ему на плечо свою большую, продолговатую голову. Что еще он мог ему сказать, если у них и так был свой особый язык, не нуждавшийся в словах? Этим языком был сам их путь, который — Дэйви чувствовал это всем своим существом — не заканчивался, когда он слезал с Зяблика, а продолжался дальше, непостижимым образом пересекаясь c дорогами привычной жизни.

Определенное сочетание акварельных красок на палитре; взлет качелей к плывущим над головой облакам; теплая волна воздуха, повеявшая с поля среди вечернего холодка; отражения заката в стеклах домов на подернутой сумерками улице — в этих и многих других впечатлениях порой сквозило необъяснимое чувство той самой дороги, которой они шли вдвоем с Зябликом. И всякий раз, когда Дэйви возвращался в парк и заглядывал Зяблику в его большие спокойные глаза, он мог поклясться, что ослик знает обо всем, что он чувствовал, как будто он все время был с ним рядом.