было, правда, исключительно с соотечественниками, с иностранцами он был обходителен и предупредителен, выходил им навстречу своим пружинистым, кошачьим шагом, говорил быстро, блистал остроумием и пересыпал речь метафорами. Достигнув пятидесятилетия, он тем не менее не был ни счастлив, ни удовлетворен. Он по-прежнему был «человек провидения», который никогда не стареет.