Эти чудовищные глаза уставились Лучано прямо в душу, пронизывая его насквозь: мысли, желания, потаённые страхи…
– Ты прав, – шепнуло чудовище, которое ходило по земле, когда ещё ни один камень не лёг в основание Верокьи. – Живому свойственно бояться. Но я слишком ценю хороший букет, чтобы портить его страхом. Твои спутники злились и возмущались, а ты чем меня порадуешь?
И он склонился к шее замершего, словно муха в янтаре, Лучано. Укус-удар был похож на змеиный – та же раскалённая мгновенная боль, а потом тягучее ощущение, что воткнутый в рану клинок медленно выходит обратно. Лучано задохнулся, не в силах кричать, но боль почти сразу прошла, а на смену ей пришло такое же сильное, почти мучительное удовольствие. Страх исчез, смытый волной жгучего и томного желания. Лучано глубоко вдохнул, расслабляясь… И пришёл в себя.
Наслаждение туманит разум так же надёжно, как боль, но плох тот Шип, который попадётся в его ловушку.
– Нравится? – шепнул кошмар с серебряными глазами, отрываясь от шеи Лучано.
– Да-а-а…
Лучано попытался сжать руку в кулак, сильно, до судороги, но мускулы предательски расслабились, и он никак не мог сделать себе больно, чтобы в этой боли найти противоядие от смертельного удовольствия.
Витольс облизнул губы, всматриваясь в лицо Лучано.
– Первый глоток, – шепнул он насмешливо. – Всего лишь первый. Не упирайся, мальчик, я в своём праве, и не тебе скинуть мою власть.
– И как… я… на вкус? – едва ворочая языком, проговорил Лучано, упрямо не позволяя себе утонуть в бессмысленном, но таком сладком экстазе.
– Тебе интересно? – хмыкнул Витольс и погладил его кончиками пальцев по щеке. – Вы прекрасны – все трое.
В голосе аккару появились мечтательные нотки, и Лучано снова содрогнулся – каждый звук низкого голоса Витольса будто проходился по его телу изощрённой лаской. Вот ведь… умелец! Если он творил такое с Айлин и Аластором… Понятно, почему эта целомудренная парочка теперь прячется от себя самих!
– В твоей крови – солнце, – снова склонившись, шепнул ему Витольс. – Жар итлийского полдня, цветение апельсинов и лаванды. Звон стали и алхимического стекла, сангретта со специями… Перец и шалфей – определённо! И очень много страсти… Я даже не рассчитывал на такую прелесть. У тех двоих – понятно, они – золотая кровь… Но и ты меня порадовал, юный Шип. И даже удивил.
– Я такой, да-а-а-а… – лениво согласился Лучано, пытаясь вынырнуть из тёплых ласковых волн, что вот-вот должны были сомкнуться над его головой. – А они?
– Ты прав, – шепнуло чудовище, которое ходило по земле, когда ещё ни один камень не лёг в основание Верокьи. – Живому свойственно бояться. Но я слишком ценю хороший букет, чтобы портить его страхом. Твои спутники злились и возмущались, а ты чем меня порадуешь?
И он склонился к шее замершего, словно муха в янтаре, Лучано. Укус-удар был похож на змеиный – та же раскалённая мгновенная боль, а потом тягучее ощущение, что воткнутый в рану клинок медленно выходит обратно. Лучано задохнулся, не в силах кричать, но боль почти сразу прошла, а на смену ей пришло такое же сильное, почти мучительное удовольствие. Страх исчез, смытый волной жгучего и томного желания. Лучано глубоко вдохнул, расслабляясь… И пришёл в себя.
Наслаждение туманит разум так же надёжно, как боль, но плох тот Шип, который попадётся в его ловушку.
– Нравится? – шепнул кошмар с серебряными глазами, отрываясь от шеи Лучано.
– Да-а-а…
Лучано попытался сжать руку в кулак, сильно, до судороги, но мускулы предательски расслабились, и он никак не мог сделать себе больно, чтобы в этой боли найти противоядие от смертельного удовольствия.
Витольс облизнул губы, всматриваясь в лицо Лучано.
– Первый глоток, – шепнул он насмешливо. – Всего лишь первый. Не упирайся, мальчик, я в своём праве, и не тебе скинуть мою власть.
– И как… я… на вкус? – едва ворочая языком, проговорил Лучано, упрямо не позволяя себе утонуть в бессмысленном, но таком сладком экстазе.
– Тебе интересно? – хмыкнул Витольс и погладил его кончиками пальцев по щеке. – Вы прекрасны – все трое.
В голосе аккару появились мечтательные нотки, и Лучано снова содрогнулся – каждый звук низкого голоса Витольса будто проходился по его телу изощрённой лаской. Вот ведь… умелец! Если он творил такое с Айлин и Аластором… Понятно, почему эта целомудренная парочка теперь прячется от себя самих!
– В твоей крови – солнце, – снова склонившись, шепнул ему Витольс. – Жар итлийского полдня, цветение апельсинов и лаванды. Звон стали и алхимического стекла, сангретта со специями… Перец и шалфей – определённо! И очень много страсти… Я даже не рассчитывал на такую прелесть. У тех двоих – понятно, они – золотая кровь… Но и ты меня порадовал, юный Шип. И даже удивил.
– Я такой, да-а-а-а… – лениво согласился Лучано, пытаясь вынырнуть из тёплых ласковых волн, что вот-вот должны были сомкнуться над его головой. – А они?
