к нему, забыв про свою гордыню, про оскорбленное самолюбие, но наткнулся на полную холодность и непонимание. Разве не отец должен был обижаться за то, что Сергей устроил бунт в семействе? Разве не сын отрекся от него и всего, что он с таким трудом достиг? Неужели даже в это страшное время, когда душа раздавлена и мечется в изгнании, Серж не смог простить то, что случилось так давно и быльем поросло? Мог отец рассчитывать на каплю милосердия? На то, что собственный сын не отвергнет его протянутую руку? Гриша знал, что он не ангел, что, возможно, был порой слишко