Мне было лет семнадцать, Олег Романович тогда едва начал работать на отца, был моложе, имел на голове собственную шевелюру, которую к сегодняшнему дню, на нервной работе, благополучно растерял.

— Примите мои соболезнования, Марьяна, — проговорил он, глядя мне в глаза.