Вот тогда она упала. И я вдруг поняла, что всё было зря. Зря я надрывалась, зря надсаживала руки: она уже давно мертва. От неё несёт гнилью, пачка загажена крысами, а тело покрыто толстыми белёсыми червями, которые копошатся в почерневшем рту и лезут из ввалившихся глазниц.

Но рот… Её прогнивший рот… Я смотрела не отрываясь. Чёрные изъеденные червями губы шевелились. Я наклонилась ближе, чтобы услышать. Шёпот. Вместе с ним сквозь копошащееся месиво червей она выдохнула на меня смрад смерти. И моё имя. Она произносила его снова и снова: «Алина, Алина, Алина…»