Уж не знаю, читали ли вы Пфейффера… Как удивительно, что Штерн, со слов Грециона, цитировал его! Я читал. И не могу избавиться от мысли, что мой бедный Грецион вдруг, волей небесного драматурга – неужели опять поспорили Бог и Мефистофель на небесах, и поет хор ангелов, и грядет новая сделка? – стал живой метафорой Европы, до ужаса боящейся, что время ее сочтено. Европы, создавшей так многое в наш век банок томатного супа, но вдруг осознавшей, что все – пустое. Что станется с Микки Маусом? Что станется с Варкрафтом, с крысами Бэнкси, с цифровыми галереями, с Бэтменом и тысячей новых мифологических героев, рожденных масскультурой, когда мир накроет новый потоп? Буквально ли, образно – какая разница? Найдут ли наши потомки покрытые ржавчиной и илом статуи Микки Мауса, лишенные рук? Отыщут ли в густых джунглях, некогда бывших мегаполисом, храм цифровой валюте и геймингу? Все, что мы создали, все, что создаем, – иллюзорно. Одна культурная тряска, один поворот шпенглеровского колеса цивилизаций – все, конец. И тогда-то, поняв это, старушка-Европа затряслась, ей захотелось остаться в вечности – так, чтобы помнили не только шпили Саграда Фамилии и улочки Монмартра. И она начала искать. Цеплялась за каждую возможность, постепенно сходила с ума… И старые фантомы, рожденные на сломе эпох, призванные поспорить с догмами христианства, подняли головы вновь – Дон Жуан, Дон Кихот, Фауст, Гамлет; вся порочная четверица.