Тем утром он, ее научный руководитель, предложил встретиться, обсудить работу, обещал угостить латте с карамельным сиропом – она никогда его не любила, но заставила себя полюбить ради него, и вкус этот зачастую снился ей в беспокойных снах, – и поговорить, о чем ей захочется. Она, испившая приворотное зелье, изготовленное самолично, в турке на плите съемной квартиры, пришла, и тогда он, действительно купив латте с карамельным сиропом, впервые поцеловал ее, сначала в щеку, потом в шею, а потом начал трогать ее бедра, залезать под юбку – она так обожала их, всегда тратила крохи стипендии на что-нибудь модное, – и принялся шептать, что его услуги стоят больше, что им обоим пора взрослеть. Оля дернулась, вскрикнула, и он отстал, побоялся взглядов бариста и одного-двух посетителей; Оля махнула рукой, опрокинула их чашки, пролила липкий карамельный латте на его колени – он вскрикнул от боли, – и убежала домой. Лежала, плакала, разговаривала с соседкой по комнате, пока та, вечно расспрашивавшая о Греционе, гладила ее по волосам и молчала.