Шахматы стали их языком. Старый Миксер, невнятный и невразумительный, за шахматной доской вновь обретал утраченную способность выражать мысли изящно и остроумно. И Мэри-Конечно, быстро делавшая успехи – для человека, который не умеет ни читать, ни писать, ни выговаривать “п”, с обидой думал я, слишком быстро, – лучше других могла оценить виртуозность поверженного судьбой гроссмейстера, неожиданно ставшего для нее другом