Иногда я продаю открыток на целых двадцать лир и воз­вращаюсь домой счастливый: я и заработал, и развлекся — провел несколько часов среди красивых людей. Гетто навевает на меня тоску, поэтому при первой же возможности я сбегаю оттуда. Мне тоскливо от черной бедности, от голода, от того, что мы, евреи, должны жить как попрошайки, ведь нам запретили иметь благородные профессии.