был «льнянщик», а не «хлопчатобумажник».

Был он неврастеником, человеком неуравновешенным, с большим надрывом. Ему были свойственны и высокий полет, и глубокое падение. На него трудно было положиться: иногда, в отдельные моменты общественной работы, он вдруг оказывался «не в форме», а подчас и просто объявлял себя больным. Несмотря на его полунемецкое происхождение, в нем совершенно отсутствовала внутренняя дисциплина. В дни юности он, несомненно, был «ищущим», отдав дань «толстовству» и «опрощенству». Потом все это прошло, и его характерными чертами стали болезненное честолюбие и невероятное самолюбие.

Не знаю, почему он не имел высшего образования. В университете он был, но его не окончил. Об этом он также не любил говорить. Но он много работал сам и с лихвой возместил отсутствие университетского диплома.

У него была очень красивая внешность, своеобразная «порода» старой московской семьи. Держался он самоуверенно, гордо, хорошо одевался и на сравнительно сером фоне Московской биржи представлял заметную фигуру. Он прекрасно говорил – опять-таки с