Нравственно выше стояли те, которые думали, что смертная казнь имеет искупляющее значение, хотя они и не понимали христианского смысла искупления, понимали его язычески-суеверно.[112] Но они были выше потому, что смертная казнь была для них более иррациональной, менее рационализованной, что и есть самое низкое.