Десятки нищих выжидали этого краткого мига встречи с состоятельным гражданином и принимались донимать его – тянули за одежду, преграждали путь, умоляли, рыдали, кричали, угрожали. Однако было бы полным безумием ощутить сочувствие и подать нищему хоть что-нибудь – тогда крик превращался в вой. Этот сигнал созывал всё больше убогих фигур, стекавшихся со всех сторон, и добрый самаритянин обнаруживал, что он осаждён, взят в кольцо из оборванных привидений, брызжущих на него туберкулёзной слюной, детей с гноящимися язвами, которых выталкивали прямо перед ним, жестикулирующих обрубков рук, ослепших глаз, беззубых зловонных ртов – и всё это умоляло о милосердии прямо сейчас, в последний миг их жизни, словно лишь немедленная помощь могла отсрочить их конец.