Тихо закрыв за собой дверь, Лев Иванович прислонился плечом к дверному косяку и стал слушать. Он всегда любил вот так, тайком, подслушать, как жена «ищет образ», подбирая интонации голоса, положение тела во время монолога, жестикуляцию. В каждой попытке она разная, немного другая, пусть даже неуловимо, но в целом формируется иная личность, с другим восприятием мира, с другим отношением к себе, к людям, к событиям. И вроде бы она не перечит режиссерской концепции, сценарию пьесы, но все равно это ее «я», ее видение, ее прочтение роли. Сколько же нужно иметь в душе места, чтобы вместить столько, как всегда, восхищался Гуров. Этому нельзя научиться, актрисой нужно родиться.
Мария замолчала, в комнате повисла тишина, а потом в прихожую вышла жена.
– Опять подслушиваешь? – спросила она с улыбкой.
– Как всегда, – отозвался Гуров. – Ты же знаешь, что мне нравится присутствовать при таинстве рождения новой роли.
– А при таинстве разогревания давно остывшего ужина тебе не хотелось бы присутствовать? – осведомилась Маша.
Гуров улыбнулся. Хотелось бы, конечно, хотелось бы! И смотреть, как Маша разогревает для него ужин, как она двигается по кухне. И слушать ее голос. И неважно, что она рассказывает, ведь Маша всегда рассказывает интересно, с вдохновением. Тепло, уютно, и все проблемы остались там, за стенами квартиры. Как же Лев Иванович любил эти вечера вместе с женой.